Он внимательно следил за ней. Ноги просто потрясающие. Но не только. Ему показалось, будто кто-то ударил его в солнечное сплетение, когда она улыбнулась.
– Ты закончил с мотором?
– Угу. Почти. – Он приподнял черные по локоть руки.
– Пахнет замечательно. – Она отломила кусок хрустящего хлеба и дала ему откусить.
– Вкусно.
– Я помоюсь, и мы сможем отплыть. Пива выпьешь? – Если она станет пить много пива, с надеждой подумал Джейк, она потолстеет и перестанет ему нравиться.
Через два часа они были уже далеко в море. Эбби сидела на своем любимом месте и рисовала, надев на голову белую шапочку с козырьком от солнца.
– Мне бы хотелось, чтобы ты перестала меня рисовать. – Тень Джейка падала на рисунок.
– Большинству мужчин это бы польстило. – Она пожала плечами. Джейк заметил, что на белье она его денег не тратила.
– Я не большинство.
– Знаю. – Их взгляды встретились, и Эбби неожиданно улыбнулась. – Да не волнуйся ты, Джейк, пять или шесть дней, и все будет позади.
– Ага. Хочешь принести пользу? Я бы выпил кофе.
– Я тоже.
Она оставила наброски на скамейке, зная, что стоит ей повернуться спиной, как Джейк примется их рассматривать. Но что он все еще будет их разглядывать, когда она вернется, никак не ожидала.
– Ты лицо не рисовала. – Он снова просмотрел рисунки.
– Нет.
Джейк с любопытством взглянул на нее и взял из ее рук кружку.
– Почему?
Она села, поставила кружку на колено и обхватила обеими руками.
– Твоя фигура – дар природы, Джейк, она вызывает восхищение, но я не могу нарисовать твое лицо.
– Почему?
– Трудно объяснить.
– Попробуй.
– Мне кажется, у нас с тобой есть одна общая черта. Мы оба показываем миру только то, что нам хочется показать, не больше. – Джейк озадаченно нахмурился, а она продолжила: – Я не люблю, чтобы кто-нибудь заглядывал мне в душу. Думаю, ты тоже.
– Это слишком для меня сложно. Если хочешь, рисуй мое лицо.
Он встал, подошел к штурвалу и долго молчал. Эбби знала, что не ошиблась. Под его бесшабашной маской скрывалось многое, чего он не хотел показывать другим.
Возможно, он и сам не стремился туда заглянуть.
Черт! Майлз, чтоб тебе пусто было, надо же было умудриться сломать ногу! Эта Эбби Робертс задевала его за живое. И не только потому, что за обладание таким телом любой мужчина жизнь бы отдал, не потому, что при каждой ее улыбке у него все внутри переворачивалось, а ее голос будил в нем такие эмоции, которым лучше бы не пробуждаться. Она видит его насквозь, а он без этого вполне бы обошелся.
Несмотря на «закрытость» лицо Джейка легко рисовалось, в нем было что-то, чего были лишены аристократические черты Майлза. Его глаза то пылали гневом, то смеялись, то излучали сексуальность. Майлз красив, слов нет, но Джейк был приземленнее, в нем сразу чувствовался мужчина.
– Пошли поедим, Робертс. – Он уже бросил якорь на ночь, но Эбби все еще рисовала при свете габаритных огней. – Или я отниму у тебя альбом.
– Только попробуй, Уэствей. – Она коротко взглянула на него. – Я пну тебя в пах. – И снова погрузилась в рисование.
Джейк поднял брови и пробормотал:
– Ведь знал же, не стоит учить тебя этой самообороне. – Он замер, когда она произнесла:
– Сам знаешь, ты просто надо мной подшучивал. Мне ни за что с ним не справиться.
– Верно. – Он пожал плечами.
– Ну, ладно, готово. Если не понравится, как-нибудь переживем.
– Становишься дерзкой, Робертс?
– У меня хороший учитель. – Она протянула ему рисунки.
Джейк отнес их к столу и принялся разглядывать. Это действительно был он. На одном рисунке он хмурился, в глазах отражались солнечные блики. Он облокотился о поручень с таким видом, будто у него что-то на уме. Именно таким он сам себя ощущал.
На втором он стоял за штурвалом, и ветер отбрасывал волосы с его лица. На третьем она изобразила его с удочкой. Напряженная поза, в глазах ожидание. Но самым удивительным был четвертый рисунок – он по локти в машинном масле, волосы дыбом, рядом банка с пивом. И довольная ухмылка на лице. И на всех рисунках она верно уловила его настроение.
Странно, Эбби будто знала его, не зная на самом деле, она заметила те черты его личности, которые, как ему казалось, он не выставляет напоказ.
– Поразительно, – пробормотал он.
– Я делала такие наброски задолго до того как начала писать маслом.
– А мой портрет напишешь?
Она пожала плечами.
– Во всяком случае не сейчас, у меня нет ни холста, ни красок.
– Пива хочешь?
– Да, пожалуйста. А музыка у тебя есть?
– Как прикажете, мисс Робертс. – Он откинул полированную деревянную панель, за которой оказался сидиплейер. – Боюсь только, у меня нет записей Вивальди.