Нормальный ход летучки был нарушен. В просторном кабинете Бурова стоял гул. Наконец стук карандаша о графин заставил всех замолчать. Нервно взглянув на часы, Буров начал заключительную речь. Он попытался сгладить противоречивые высказывания, однако дал понять, что не согласен с замечаниями Татьяны Васильевны и Хмелева.
— Леонидо Петрович не любит вникать в итоги проделанной нами работы. Я должен напомнить, что обком партии интересуется и тем, что мы передаем, и тем, сколько передаем. Сегодня, как было условлено ранее, к одиннадцати часам у меня должна быть сводка за полмесяца о материалах, посвященных предстоящим выборам. Это не арифметика, Леонидо Петрович, это анализ нашей деятельности, за которую мы отвечаем как руководители. Вот так!
Буров провел рукой по седеющему бобрику, надел очки, чтобы заглянуть в записи, приготовленные к летучке. Увидев пометку о Широкове, он с раздражением вспомнил вчерашний телефонный разговор и хотел было продолжить мысль о пагубности неверного взгляда на актуальные передачи, но, решив экономить время, перешел к замечаниям о концерте, который был передан в воскресенье. К общему недоумению, Буров возмутился тем, что концерт пошел в записи.
— Разве у нас мало артистов? — спрашивал он, забыв о том, что только на прошлой неделе требовал экономить артистический гонорар за счет увеличения концертов по заявкам в записи. — И вообще, музыкальной редакции надо идти в ногу с жизнью.
Александра Павловна, в единственном числе представлявшая на областном радио музыкальную редакцию, подняла свои близорукие глаза и ждала, что еще неожиданного скажет Буров.
— Вы только посмотрите, — продолжал Буров, — какая вокруг нас кипит жизнь, какие совершаются дела и так далее. А вот музыкальная редакция не обращает на всё это никакого внимания. Взять, к примеру, опять же вчерашний концерт по заявкам.
Буров поднял на лоб очки, провел по круглой голове рукой и уставился на Кедрину:
— А позволительно спросить вас, Александра Павловна, кто они, ваши избиратели?
— Почему мои? — раздражаясь и слегка краснея, спросила Кедрина.
— Ну, то есть, избиратели, заявки которых вы выполняли? Работают они где-нибудь или так себе, живут — ничего не делают? Каково, так сказать, их общественное лицо? Ну вот, видите, на этот вопрос вы ответить затрудняетесь или, попросту сказать, — не можете.
— Почему затрудняюсь? — облизнув сухие губы и еще сильнее покраснев, возразила Кедрина. — Люди как люди. Тут и рабочие, и домохозяйки, и служащие. К чему обязательно говорить, на сколько процентов они выполняют нормы? Важно, чтоб они избирательное право имели, а раз имеют — значит, все равны. Мне кажется, что в такой широкой кампании, как выборы, выделять кого-либо из общей массы не следует. Тем более в концертах по заявкам.
— Александра Павловна, — не дал договорить Кедриной Буров, — я вам высказываю замечания областного комитета партии, — он сделал ударение на последних словах, — так что ваши дискуссии здесь совершенно неуместны.
— Ну что ж, неуместны так неуместны, — отозвалась Кедрина и, закусив ноготь большого пальца, умолкла.
— Вот так, — сказал свое излюбленное Буров и, еще раз заглянув в записи, уведомил, что других замечаний у него нет.
Летучка закончилась. Через полчаса, ровно в одиннадцать, в кабинет Тихона Александровича вошел Хмелев и положил перед ним справку о материалах, переданных за истекшие полмесяца. Пробежав глазами страницу, Буров бережно вложил ее в папку и стал надевать пальто.
— Я в обком, — значительно бросил он Хмелеву, — читай материалы сам.
Леонид Петрович Хмелев сидел в своем крошечном кабинете, засунув руки в карманы брюк и вытянув под столом длинные ноги. В зубах у него дымилась папироса, которую он время от времени перебрасывал из одного угла рта в другой.
Вездесущий Петр Петрович Мальгин, заглянув в кабинет главного, сразу же смекнул, что Хмелев не в духе. Уж если руки в карманах, папироса вовсю дымит и вот так из-под стола торчат ботинки, значит, все — недобрая муха укусила главреда. Покрутившись немного у двери, чрезмерно растолстевший Мальгин скорее не вошел, а вкатился в кабинет, поднимая под себя короткие, в широких штанах ноги.