Я встал. Хорошо, поговорим. Если это всё, что осталось мне в жизни, то почему бы нет? Давай. Я сел рядом с ним. Интересное ощущение — сидеть рядом с драконом.
— Я ждал тебя, — сказал он, и выдохнул, выпуская из пасти облако дыма.
— Меня?
Странно. Никто не знает, кого Наставник отправит в погоню за беглецом. Нас много, тех, кто хочет убить дракона.
— Ты или другой. Какая разница? Как не называй, а за каждым из нас приходит свой судислав.
А, это он обобщает. Ну понял, понял. Надо же, достался дракон-философ. Мало того, что смерть хвостом маячит, он ещё и мозги на прощанье вынесет. Повезло.
— И чем ты тут занимался ожидаючи? — не удержался я от сарказма.
— Пускал облака, — он выдохнул. — Видишь?
Новое облако приняло вид веретена и остриём вверх ушло в небо. Да, это они умеют — пускать дым. А ещё откусывать от тебя кусочек за кусочком, обдавая живым дыханием, чтобы… Нет, о перспективах думать не будем — чревато. Надо выяснить, чего он хочет, прикинуться простачком, заставить его потерять бдительность, а потом-таки воткнуть копьё ему в… Копьё лежало неподалёку — пара саженей. Эта тварь не удосужилась развести нас подальше друг от друга. Зря. Я, чёрт меня дери, профессионал, а не сопливый щеня. Только рассчитать надо всё правильно.
Я как бы невзначай привалился на правый бок, расслабил левую руку и зевнул будто бы от скуки.
— О чём говорить будем?
— О жизни…
Естественно, о чём ещё можно говорить с драконом? Сначала о жизни, потом о вине, потом о женщинах — нормальный мужской разговор. Обычный. Стоит ли вообще заводить его, если заранее знаешь все вопросы и ответы?
— …или о смерти.
Тоже верно. Если в конце разговора тебя съедят, то почему бы не поговорить о будущем? И хотя это будущее рисуется в образе большой кучи, главное, я однозначно попаду туда, куда направлял своё копьё.
Не надо было вспоминать о копье. Ох, не надо! Дракон будто услышал мои мысли, подцепил копьё кончиком хвоста и отшвырнул его далеко в реку. Я проследил глазами за его полётом и вздрогнул, когда оно с громким плеском ударилось о воду. И интуиция шепнула, добивая надежду: прощай.
Прощай, кивнул я. Теперь точно всё, разве что действительно поговорить с этим чудищем, продлить, так сказать, агонию.
— Знаешь, — я постарался найти наиболее вечную тему для разговора, — в жизни бывает столько всяких… как бы тебе это объяснить… нюансов что ли… Не всегда тебе точно известно, что скрывается за тем или иным поворотом. И случается так, что бежишь ты, бежишь и вдруг — бах — стена! Остановиться ты уже не успеваешь, свернуть невозможно, а перепрыгнуть сил нет. Что получается?
— Хреновина, — вздохнул дракон.
— Правильно — очень большая и серьёзная хреновина. И у тебя только два варианта: или разбиться, или пробить…
— Стену?
— А иначе — всё! — развёл я руками. — Вот и приходится изворачиваться, наговаривать на друзей, обманывать близких… Ну, ты же понимаешь, что стена — это всего лишь образ, который в сущности является нашими жизненными проблемами?
— Как Наставник?
Я замялся.
— Нууу… можно и так сказать, если, конечно, смотреть на жизнь с твоей точки зрения.
— А разве можно смотреть на жизнь с разных точек? — дракон снова вздохнул и выпустил облако в виде стрелы.
— Наверное. Почему нет? Ведь жизнь у каждого разная, своя, и смотреть на неё приходится по-своему.
— Нет, — не согласился дракон. — Жизнь для всех одинаковая. Смотри: она или есть, — в его четырёхпалой лапище вдруг появилась обезьянка. — Или её нет, — он сжал пальцы в кулак, обезьянка даже не всхлипнула. — А стену, — он покачал головой, — стену пробить нельзя. На то она и стена.
Да, пример убедительный, такую лапу захочешь — не прошибёшь. Я сглотнул, сочувствуя обезьянке, потом спросил:
— А что тогда можно?
— Скорость сбросить пробовал?
Хм… В самом деле, почему бы нет. Идёшь себе не спеша, напеваешь, семечки лузгаешь, и каждую стенку издалека видишь. Но…
— …тогда ведь ничего не успеешь.
— Не успеешь, — согласился дракон. — Чем-то приходится жертвовать.
— Легко сказать, — усмехнулся я.
Жертвовать. Чем я готов пожертвовать ради… Какой большой выбор: ради себя, ради женщины, ради всего святого… Очень много жертв. Задумаешься.
— Легко сказать, — повторил я. — Сам-то часто жертвуешь? Например, аппетитом своим? Местный шаман на тебя жаловался, весь народ, говорит, в округе сожрал.