— Увидимся.
Снова достаю блокнот, пробегаю глазами по строчкам. Хороший материал, остаётся соединить всё в единую линию. Куда только вставить слова о погибшей девочке? И есть ли им вообще место? Мои читатели по-прежнему хотят что-нибудь про жизнь, про то, как парень в камуфляже нарвал цветов и подарил букет своей любимой. Или о старике, купившем буханку хлеба и отломившем краюху для голубей. Писать о смерти легко: немного красок, чуть-чуть пафоса — и даже самый упрямый скептик поверит. Но я не хочу уверять в этом скептиков.
Смотрю в небо. Оно чистое, ни единого облачка, и, кажется, его яркость и чистота пытаются согреть и город, и жителей, и меня. О таком небе можно написать целую книгу. Но это не сегодня, а пока… В голове начинают прокручиваться строчки нового очерка. С чего начать? Сегодня при обстреле погибла… Нет, слишком избито и навязчиво. Это никого не заденет. Лучше обратиться к читателю как к своему старому собеседнику, с которым ты не раз сиживал за чашкой чая, а значит, надо как-то…
Смерть в этом городе давно никого не пугает. Она приходит сюда с воем бомб и снарядов, но ей никто уже не кланяется. Я смотрю на людей, вглядываюсь в их лица, и мне кажется, что смерть для них понятие вполне обыденное…
Мальчик деревянный
Дым шёл из окна второго этажа. Серая струйка лениво выползала через разбитую форточку и рваными клочьями уходила в небо. Я взял рацию, подошёл ближе. Дом хоть и крепкий, но бесхозный: стёкла побиты, дверь на одной петле, крыльцо развалено. От трубы лишь кирпичи по фасаду. Если поджёг, то бомжи, некому больше. Печь, наверное, затопить хотели, или костёр на полу разложили, с них станет. Я кивнул Эдику, чтоб шли с Колюней в разведку, а Малому сказал:
— Линию готовь.
Тот бросился к отсекам как к последней надежде. Сейчас все рукава на снег вывалит, перепутает, разбирайся потом.
— Не спеши, — осадил я его, — работай спокойно.
Малой не услышал — выкинул рукава в сугроб, схватил ствол, уставился на меня. Руки дрожат, в глазах по медали за отвагу. Нет, так не годится. Геройство только мешает, столько глупостей через него наделали. Хотя Малому простительно, молодой ещё, не обожженный. Ему сейчас любой пожар за радость. И не понимает, дурной, что радоваться тут нечему. Я таким же был. Да что я — все. Но это проходит: кого-то время успокаивает, кого-то огонь.
В окно выглянул Колюня Богомолов.
— Бомжатник, командир.
— Люди есть?
— Никого. Сирену услышали — разбежались. Щас мы тут прольём. В пол, зараза, ушёл, но ничё, достанем.
— Справитесь?
— Ещё бы. Давай Малого с линией. И ломик пусть захватит.
— Ладно, работайте, — кивнул я и включил рацию. — «Линда три», ответь «сто третьему».
Рация зашипела:
— На приёме «Линда три», передавайте.
— Прибыл к месту вызова. Дом деревянный, двухэтажный, выселенный. Слабый запах дыма, предположительно мусор. Первый номер подтверждаю, дополнительных не требуется.
— Угроза соседним строениям?
— Угрозы нет.
Пока я говорил, Малой вытянул линию наверх и крикнул водителю:
— Петрович, воду давай!
Шустрый парнишка, толк будет. Я жестом показал Эдику, чтоб поучил мальца со стволом работать. На серьёзном пожаре ствольщиком его никто не поставит, а на мелочёвке почему бы нет. Пусть тренируется. А завтра девчонке своей хвастать будет, как бабушку из огня вытаскивал и сколько раз на него горящие балки падали. И пусть вместо бабушки перепуганный котёнок, а вместо балок опилки из потолочных перекрытий — неважно. Зато в её глазах он превратится в того героя, которым сам себя сейчас чувствует.
Я обошёл дом, посмотрел, не дымит ли где ещё. Нет, не дымит. Да и здесь дым уже не серый, а молочный, значит, добрались ребята мои до очага. Подниматься и проверять так ли всё делают, не стал. Бойцы у меня опытные, без начкара знают, что к чему. А подсказывать — только от работы отвлекать.
Я вернулся к машине, сел на подножку. Надо подумать, как отчёт составлять, брать этот домик пожаром или мусором оставить. Вроде, инспекция говорила, что перегорают в этом месяце, опять без премии останутся. Ладно, возьму мусором.
В дверном проёме показался Эдик, за ним Колюня. Где-то внутри дома чертыхался Малой, вытягивая линию.
— Уже?
— Почти. Сейчас ещё снизу глянем, для очистки совести, и можно домой, — ответил Колюня.
— Пять минут, — кивнул Эдик. — Мы там дырку в полу расковыряли, соединили первый этаж со вторым, так что если пойдёшь туда — осторожней. Дырка большая получилась, Богомолов чуть не провалился.