Люблю смотреть в чужие окна — они как чужие глаза, никогда не знаешь, что скрывается в их глубине. И никогда не знаешь, кто из двоих отведёт взгляд первым, и это завораживает; смотрю, в надежде, что на этот раз первым буду не я, но снова проигрываю. Снова. Уже в который раз. Я слишком неопытен, чтобы выиграть, слишком слаб, чтобы устоять, и на память приходят наставления мамы:
— Не хорошо.
— Знаю.
Но так хочется, так хочется. Что это: простое любопытство или надежда стать частичкой той жизни, которая не сложилась? А может это подсознательная тяга к преступлению, которую вложила в нас природа — вложила и поставила вечный запрет:
— Нельзя!
Можно. Я боюсь произнести это вслух, но внутри всё кипит: можно, можно! И я дожидаюсь того времени, когда день переходит в ночь, и выхожу на улицу.
Темнота мой друг. Прикрывая меня собой, она скрывает моё любопытство и позволяет спрятать стыд и забыть о морали. Дыхание останавливается, кончики пальцев немеют, в висках жёсткий счёт: раз, раз, раз… Будто бомба с часовым механизмом: раз, раз…
Бах!
Хлопнула створка. Удар как взрыв; я оглушённый бреду дальше, к следующему окну, к следующему взгляду. Поднимаюсь на цыпочки, подбородок удобно ложится на карниз, глаза впиваются в стекло… в застеколье…
Что я хочу увидеть? Тёплый свет лампочки, ковёр на стене, диван, шторы. Мелодия: трам-пам-пам — старая. Жизнь идёт на пластинке по кругу, я подстраиваюсь под ритм, начинаю водить плечами. Голоса прошлых лет напевают знакомые слова, я возвращаюсь домой к чёрно-белой фотографии на стене, где мы с мамой. Она снова рядом, мне тепло, мне хорошо. Трам-пам-пам, трам-пам-пам…
Но свет гаснет, шторы сдвигаются, музыка тает — и я кричу в темноту как в стену:
— Откройте! Откройте мне дорогу обратно! Прошу вас…
Но тишина как приговор — уходи. Ухожу.
Грустно, как грустно. Но впереди бесконечные ряды домов, они, словно надежда для одинокого путника, светят мне жёлтыми лампами. Я улыбаюсь и иду дальше: от окна к окну, от окна к окну. Я люблю смотреть в чужие окна. А они любят смотреть в меня.