Еще сильнее огорчался дедушка. Однажды, когда он явился в гости, Ника застукала его за тем же занятием. Старый инженер со свойственным ему упорством учил внука произносить слово «деда».
Севочка явно решил не разочаровывать дедушку и, широко улыбнувшись, назвал его:
– Кака!
Дедушке это не понравилось, и он расстроился даже больше, чем папа. Севе, наоборот, новое слово, видимо, показалось очень красивым, и он стал приберегать его к приходу любимого деда, заслышав голос которого, теперь неизменно восклицал:
– Кака! Кака! Кака!
Никин отец обижался до слез, а она смеялась:
– Ну мужики у нас! Что молодой, что пожилой!
Когда Сева пошел, с ним ходила вся семья. Сначала за ручку, а после по пятам, чтобы немедленно подхватить, если он вдруг упадет. Освоив хождение, мальчик везде начал лазать, и если мама и бабушка пытались это ему запретить, опасаясь, как бы не свалился и не расшибся, то Андрей инициативу сына приветствовал и поощрял.
– Пусть развивается и растет настоящим мужчиной.
В ближайший же выходной он купил и смонтировал в комнате сына домашний мини-стадион со шведской стенкой, турником, канатом и кольцами.
– Андрюша, он ведь еще такой маленький, – пыталась сопротивляться Ника. – Пусть сперва окрепнет.
– Я именно и стремлюсь, чтобы Севка у нас вырос крепким и сильным, – не сдавался муж. – Мальчишки должны много двигаться и лазать. Иначе потом тяжело придется. В школе задразнят, если окажется хилым, а уж потом тем более. Я, например, в его возрасте лазал и прыгал, и вот результат. Или я уже тебе разонравился?
– Ну, ты кого хочешь уговоришь! – Никины аргументы были исчерпаны.
– Это у меня профессиональное, – с гордостью отвечал Андрей.
С появлением мини-стадиона Никины дни стали особенно насыщенными. Лазал Сева с восторгом, однако, забравшись на самый верх шведской стенки, мог спокойно разжать пальцы. Несколько раз Ника ловила его буквально в воздухе, и вскоре, едва Андрей уходил на работу, стала занавешивать шведскую стенку тряпкой. Так ей, по крайней мере, было спокойнее, но все равно за сыном требовался теперь глаз да глаз. Ни на минуту без присмотра не оставишь. Мама каждый день приходила помогать. К счастью, она давно уже не работала и с внуком была готова возиться с утра до ночи.
Невзирая на помощь, Ника к ночи с ног валилась от усталости. Впрочем, и усталость эта ей была в радость. Она удивлялась Олеське. Та давно уже скинула своих близнецов на попечение няни и гувернанток. И при этом постоянно жаловалась:
– Вампиры. Чистые вампиры. Никакой жизни нету. Постоянно им что-нибудь от меня надо. А мой, знаешь, что учудил? Требует третьего спиногрыза завести. Двоих ему мало! Мальчик. Девочка. Полный комплект. У меня и так ни секунды покоя. Сил совсем нету. Да и фигуру портить не хочется. Наконец-то себя в порядок привела. Только вот грудь мне не нравится. Хочу немного увеличить. А то упругости мало. Надо же, дура! Грудью кормила. Сейчас нипочем бы не согласилась. Все нормальные люди кормилиц нанимают.
– Так роди и найми, – советовала ей Ника.
– Ой, нет. Опять все по новой! Представляешь, если опять двойня. Ни за что. Я и своему ответила: если хочешь, рожай, только без меня. Ляпнула, а потом подумала и сама испугалась: вдруг и впрямь где-то на стороне родит? Представляешь, моим потом с этим приблудным наследство делить.
– Олеся! Что ты мужа раньше времени хоронишь. И дети у тебя еще маленькие.
– Совсем не раньше времени. Потом будет поздно об этом думать. Родит на стороне, полюбит ребенка и большую часть ему отпишет. А я со своими двумя законными локти останусь кусать. Но ничего, я придумала. Говорят, можно воспользоваться услугами суррогатной матери.
– Как это? – спросила Ника.
– Очень просто. Самой мне вынашивать и рожать не придется. У меня возьмут яйцеклетку, оплодотворят ее сперматозоидом моего благоверного и подсадят это бабе, которую мы наймем. Она выносит, родит и нам ребенка отдаст. Он будет совершенно наш – и биологически, и юридически. И мучиться мне не надо, и фигуру не испорчу.
– Не по-человечески как-то, – вырвалось у Ники. – Я еще понимаю, если бы ты сама родить не могла и это был бы для вас единственный шанс. Но ты-то, Олеся, молодая, здоровая. Неужели не хочется своего ребенка самой родить?
– Ага! Жизнью рисковать! Хорошо, нам с тобой повезло. Без проблем отстрелялись. Хотя, вообще-то, у тебя проблемы были. А вот со мной одна рожала, так кровотечение началось, и остановить не смогли. Померла. А вроде тоже была молодая-здоровая. Теперь дитя – сирота, муж – вдовец. Нет уж, увольте. Я так тогда радовалась: сразу двоих, без проблем и больше уже никогда не надо. А мой заладил: давай третьего. Вот ведь зараза, и процесс деланья ему нравится, и результат подавай. Я уж предохраняюсь – предохраняюсь, и все равно два аборта сделала.
– А он знает?
– Вот еще. Знал бы, убил. Эх, как бы его на суррогатную мать уговорить? Да и дорого. И канители много. В этом плане, конечно, самой проще. Но уж так неохота.
– А я бы с удовольствием, – вздохнула Ника. – Только мне велели теперь несколько лет выждать.
– Счастливая, – искренне позавидовала Олеся. – А у меня ну чисто бык племенной. Нет, я сама на роды пойду только в одном случае. Если мой лыжи налево навострит. Тогда волей-неволей придется семью укреплять.
Ника совершенно не понимала таких отношений в семье. Они с Андреем с первого дня и до сих пор жили, что называется, душа в душу, ничего друг от друга не скрывая, и все проблемы они решали сообща, и взгляды на большинство вещей у них совпадали. Она не только не представляла себе, что можно сделать аборт, у нее в голове не укладывалось, как можно такое сделать, скрывая от мужа! Это ведь сколько придется врать! А потом это и его напрямую касается. Его ведь ребенок.
И еще меньше она себе представляла, как можно решить забеременеть, если муж, по выражению Олеси, навострит лыжи налево. Во-первых, по отношению к Андрею она вообще себе такого не представляла, в отличие от подруги. В противном случае не говорила бы об этом столь буднично. Но если даже у них с Андреем произошло бы такое, для Ники это бы значило, что любовь его к ней кончилась, и тогда она нипочем не стала бы за него цепляться и, тем более, «укреплять семью» новым ребенком. Как можно вообще заводить детей от мужчины, который тебя не любит! Детьми не заставишь полюбить себя вновь. Что прошло, то прошло, и ушедших чувств не вернешь, хотя она знала, что так живут многие и при этом вполне довольны и собой, и своей жизнью. Но она, Ника, так бы жить не смогла.
Первое Севино лето они провели на съемной даче. После чего Андрей решительно заявил: нужно строить свою. И довольно быстро нашел участок в уютном, давно обжитом дачном поселке поблизости от Москвы. Всего полчаса езды на машине от Сокольников.
На участке стоял старый двухэтажный дом.
– Чуть-чуть отремонтируем, кое-что немного достроим, и можно жить, – пришел к выводу после осмотра владений Андрей.
На деле это чуть-чуть вылилось в грандиозное строительство. Старый дом переделываться категорически не желал. Едва в нем что-нибудь трогали, он в ответ принимался рушиться сам, причем в совершенно другом месте, которое, по замыслу Андрея и Ники, трогать вообще не следовало.
В результате дом оказался полностью перестроенным. Когда все было позади, Андрей посетовал:
– Наверное, дешевле и проще было бы вообще его снести и выстроить новый.
– Теперь уже поздно, – засмеялась Ника. – Но, знаешь, мне так даже больше нравится. Лучше, чем у некоторых наших соседей. Ведь у нас что получилось: с одной стороны дом, в котором хоть круглый год живи, а с другой – все-таки на дачу похоже, а не на тюремный замок из красного кирпича.
– Тут ты права, – согласился муж. – Все хорошо, что хорошо кончается.
Первоначально они планировали летом жить на даче. Однако лето перешло в осень, а перебираться в Москву не хотелось. Сперва они со дня на день откладывали отъезд.