В любом случае, я полагал, что, узнав адрес, отправлюсь к нему обычным образом: на попутке. Кинуть же в мою квартиру портал, демонстративно проигнорировав все уровни защиты, было наглостью. Интересно, что он этим хотел сказать? Завулон ничего не делает просто так, и этот портал должен нести сразу несколько посланий и еще с десяток скрытых намеков.
Это явно не демонстрация силы: не станет же профессиональный боец хвастаться тем, что сильнее детсадовца. А у нас, как бы ни было прискорбно это осознавать, разница в весовых категориях примерно такая же. Что тогда? Намек на пока не существующую между нами близость? Насколько я знаю, такие порталы в домах друг у друга обычно открывают только близкие друзья, члены семьи и любовники. Да, наверное, и такое послание тут тоже имеется. А кроме того, еще и желание вывести меня из себя, оголить эмоции. Если бы я заранее приготовил речь для встречи с Завулоном, сейчас бы наверняка с нее сбился. Вот только планировать что-то заранее — не мой стиль. Я легко подстраиваюсь под обстоятельства, и остаюсь уверенным приверженцем импровизации.
Я глубоко вдохнул-выдохнул, расслабляясь — все же меня, как бы я ни храбрился, еще как задела эта демонстрация незащищенности моего жилища — и шагнул в портал.
Я никогда не бывал в главном офисе Дневного Дозора, но вряд ли кабинет Завулона там выглядел так. Хотя… это же Темные с их любовью к пафосу и роскоши, с них станется. Я оказался в просторной светлой гостиной, обставленной дорогой антикварной мебелью в стиле ампир. Две стены из четырех представляли собой огромные панорамные окна во всю стену, за которыми виднелась набережная узкой речки и зеленый парк. Этаж был не низкий и не высокий: где-то седьмой или восьмой. Я тут же начал прикидывать, где нахожусь территориально. Это явно не центр, слишком тут зелено. Не «Алые Паруса» на Москва-реке, не…
— Доброе утро, Антон, — услышал я справа. Повернулся и только тут заметил Завулона. Он стоял возле накрытого к чаю столика и выглядел… удивительно по-домашнему. Кажется, я прежде не видел, чтобы он носил что-то кроме строгих костюмов. Сейчас же на нем были светлые брюки и клетчатая серо-сине-белая рубашка с коротким рукавом. Что это? Игра в демократизм? Стремление подчеркнуть неофициальность нашей встречи? Или же обычное желание что человека, что Иного, утром дома одеться расслабленно?
— Доброе утро, Завулон.
— Артур. В неформальной обстановке называй меня Артуром. Проходи, присаживайся. Тебе налить чай или кофе?
— Чаю, пожалуйста, — что ж, если Завулон решил поиграть в чаепитие в великосветской гостиной, кто я такой, чтобы ему мешать. Я прошел к накрытому столику и сел в кресло с резными подлокотниками в виде сфинксов. Интересно было бы посмотреть на эту мебель через Сумрак… уж слишком на многое намекает образ сфинкса. Но в присутствии хозяина это делать было бы неприлично. Даже после того как он первый нарушил все законы вежливости, открыв в моей квартире портал.
Завулон взял в руки чайник из тончайшего белого фарфора, налил мне ароматного чаю. Кстати, интересно: он специально обставил нашу встречу так, чтобы я чувствовал себя максимально некомфортно? Эта гостиная, этот чайный сервиз скорее подошел бы для встречи с тем, кто еще застал великосветские гостиные девятнадцатого века. Конечно, по меркам Завулона это было совсем недавно… что лишь подчеркивает нашу с ним разницу в возрасте. И он прекрасно это понимает. Так что же он делает?! Почему не пригласил меня в расслабляющую обстановку, хотя бы не попытался усыпить бдительность? Ведь это так очевидно: не давить, не нервировать, прикинуться милым, так сказать. «своим парнем» — и встреча пройдет куда более гладко. По крайней мере, Гесер всегда именно так вел себя с новичками.
Или дело именно в этом? Завулон хочет сразу расставить все точки над и? Показать, что предложение, каким бы оно ни было, исходит не просто от какого-то Иного, Темного, но именно от него, со всеми его тысячами прожитых лет?.. Ну что ж. Это логично. Ведь и у нас сейчас не собеседование главы одного из Московских Дозоров с потенциальным сотрудником. Тогда я должен сказать спасибо, что тут все обставлено в стилистике девятнадцатого, а не какого-нибудь одиннадцатого века.
— Не буду скрывать, отрадно тебя здесь видеть, — сделав глоток чаю, заговорил Завулон. Проникновенно посмотрел мне в глаза и едва уловимо, кончиками губ, улыбнулся. — Особенно с учетом того, что Семен и Тигренок тебе, наконец, рассказали о моем проклятии. Большинство Светлых на твоем месте сейчас бы пылали праведным гневом и бежали к Гесеру за защитой.
— А она мне нужна? Защита?
— Возможно — нет, возможно — да, — Завулон хитро сощурился и уже открыто широко улыбнулся. — Все зависит только от тебя и твоего отношения к происходящему.
Ого! Это что же, угроза? Честно говоря, не ожидал. После разговора с Семеном и Тигренком у меня сложилось впечатление, что стадию запугивания потенциальных партнеров Завулон прошел около тысячи лет назад. А значит, это все-таки не угроза, а констатация факта. Ведь, действительно, в зависимости от моего отношения к самой идее связаться с древним Темным его притязания могут показаться как кошмаром, так и обычными заигрываниями.
— Звучит не слишком-то успокаивающе, — хмыкнул я.
— Верно. Я и не пытался тебя успокоить.
— Заметно, — я демонстративно обвел взглядом гостиную. Взял в руки отставленную было чашку, сделал глоток. Все же я люблю хороший чай, а этот без преувеличения был великолепен. Впрочем, чего еще ждать от Завулона? Не заварочных же пакетиков! — Я только не понимаю, чего ты добиваешься. Судя по тому, что говорили Семен и Тигренок… нет, правда, не понимаю. Так что мне бы хотелось услышать твою версию происходящего. Чего ты от меня хочешь? И… как сам ко всему этому относишься.
— Антон… — Завулон покачал головой. — Вот что мне в тебе нравится, так это прямота. Она не всегда уместна, ею не стоит злоупотреблять. Но порой… порой она просто необходима. К сожалению, мы, прожившие сотни и тысячи лет Иные, уже практически лишились способности говорить прямо. Не буду скрывать: у меня был определенный план на этот разговор. Но так даже интереснее. Хорошо. Я сделаю для тебя исключение. Раз уж ты спросил, отвечу. Тем более, что ты — первый из Светлых, кто поинтересовался моим отношением ко всей этой истории. Первый из очень и очень многих Светлых… Так что, может, в этот раз, и правда, что-то пойдет по-другому.
Завулон замолчал и окинул меня таким жадным взглядом, что мне стало неловко. И наконец я безоговорочно поверил, что его притязания — реальность. Так не смотрят на того, кто является лишь частью плана, сколь бы сложной ни являлась интрига. Лишь на предмет искреннего вожделения. На того или то, чем хотят обладать. Но в то же время мне на ум почему-то приходило сравнение не со страстно влюбленным мужчиной, а с одержимым коллекционером. С тем, кто готов заплатить любую цену, пойти на любое преступление, лишь бы заполучить желаемое. И то, что этим призом должен стать я, вдруг заставило усомниться: а справлюсь ли я с его одержимостью, смогу ли поставить себя полноценным партнером. Пусть не равным по возрасту, опыту, силе, могуществу, но равным в рамках наших с ним отношений? Не превращусь ли в пленника, в жалкую тень самого себя?.. В тот самый предмет, жемчужину коллекции, который холят и лелеют, но держат под сотнями охранных заклятий в сокровищнице?
И самый главный вопрос: а чего хочу я? Почему-то вчера я раздумывал над мотивами Завулона, но совершенно упустил из виду собственные желания. Что нужно мне?
— У тебя ведь в семье никто тяжело не болел? — вдруг спросил Завулон.