– А что там? – Федя указал на край листа, торчащего из сумки.
– А, это? – художник достал набросок. – Зарисовал, когда ехал в поезде. Здесь же совсем рядом лес.
Двое восторженно смотрели на работу друга.
– Это так… Так…
– Волшебно.
– Да, однозначно.
Глаза поэта светились, зимние бескрайние лесные просторы наполняли душу счастьем и приятной прохладой.
– Потом нужно будет написать лес маслом, – Лёшка убрал набросок, – А сейчас отдых, иначе я усну прямо здесь.
Одним глотком музыкант допил чай.
– Я покажу, какая комната – твоя.
Последующие несколько дней пролетели быстро, Феде даже казалось, слишком быстро. Они были полны беззаботности, которой зачастую в жизни поэта не хватало. Но с друзьями он легко мог позволить себе эту роскошь. С друзьями было… Волшебно, и желание чуда росло не то, что с каждым днём, с каждым часом, и Федя активно начал искать спасения в фильмах, музыке, картинах, книгах.
Ситуация усугубилась тридцатого декабря.
Поэт только дочитал очередную книгу, безумно близкую ему по духу, и эмоционально жаловался друзьям о катастрофической нехватке подобных произведений в мире, произведений, в которых можно отдыхать сердцем.
Друзья сидели в просторной гостевой комнате, каждый был занят чем-то своим, но при том внимательно слушал другого, где-то на фоне бубнил телевизор.
– А почему ты сам не напишешь нечто такое? Тем более стихотворное можно будет и в песню переложить, – Лёшка, разместившийся на столе, оторвался от очередного наброска и посмотрел на друга с искреннем непониманием.
Трудно было сказать, какого цвета были его глаза, даже музыкант с поэтом не могли с точностью сказать. Но все сходились в одном, глаза художника всегда отсвечивали сиреневым.
Федя, который обустроил своё место на полу, вдруг тревожно замер, в его голове мелькали слова, которые могли быть наиболее точны для объяснения.
Марк усмехнулся. В большом кожаном кресле, в одеждах на старый манер (даже домашний его наряд имел эту особенность) он напоминал какого-нибудь графа.
– Этот дурачок боится.
– Я не дурачок, – поэт недовольно фыркнул.
– Да ну? Как будто ты ничего в творчестве не боишься.
– Боюсь, – совершенно серьёзно ответил музыкант, – но совсем иначе. Кроме того, я не стесняюсь своих желаний. Люди вообще не должны их стесняться.
– Легко сказать, – вздохнул Федя.
– Кстати! – Лёшка поспешил сменить тему, – вы мне обещали показать новую песню, – он лукаво улыбнулся, – если я ее не услышу, проиллюстрировать не смогу.
Марк с наслаждением потянулся.
– Можно.
И вот смычок ударил по струнам, и зазвучала музыка, таинственная и волшебная, подобная звездам, рассыпавшимся по небосводу. И вот с музыкой сплелись слова, и они стали единой песней:
Тайны ночи манят разум,
Даже те, которых нет.
Хочешь силу, все и сразу,
Хоть бы это только бред.
Есть желанье просто верить,
Есть надежда ночь прожить,
Ты найти мечтаешь двери,
К тайне лунной ищешь нить.
От того сидишь с заката
До рассвета, чуда ждёшь.
Ожиданием богата
Жизнь. Ты ищешь? Не найдешь?
Так создай, ведь чудо к чуду
Тянется, всегда идёт,
Волшебства цветные струны
Ждущий? Ищущий найдет.
Пока скрипка музыканта, изливая душу, пела послесловие, Федя, красный, как рак, пытался надышаться. Это было близко, слишком близко к тому, к чему он стремился, потому особо часто он прибегал к этим словам в одиночестве, боялся показать их даже друзьям. Было близко, но недостаточно, чтобы являться тем самым. Возможно, поэту казалось, но мыслям его вторила скрипка.
– Я обязан это написать! – художник аж вскочил. – Очень здорово!
Голос Лёшки вырвал из мыслей. Оказывается, мелодии уже умолкла.
– Что думаешь использовать в этот раз? – Марк убрал длинные вороненые волосы со лба.
– Акрил, думаю, подойдёт лучше всего.
Музыкант согласно кивнул.
– Сейчас притащу материалы.
Федя глубоко задумался. Нужно было что-то делать и срочно. Он попал в достаточно забавную ситуацию, ведь знание о том, что бездействие ничего не решит, было с ним всегда. Но вот осознание пришло только в последние дни. Постепенно, по капле оно формировалось, пока не захватило разум.
Итак, душа жаждала действия, тело напряглось, мысли сменяли одна другую.
– Федя, ау!
– Он опять потерялся в собственный мыслях, – синие глаза выжидающе сощурились.
– Я здесь, – выдавил из себя Федя и вновь на некоторое время замолк.
Затем, наконец, сказал:
– Мы ведь так ничего не придумали на Новый год…
– Кроме поедания салатов? Нет.
– Ага… Лёш, а ты всё еще хочешь написать лес?