Милада тоже покосилась в сторону санок и, обнаружив внушительную гору хвороста, расцвела улыбкой.
— О, господин Оливер, огромное вам спасибо! — горячо воскликнула она, подавшись к своему помощнику. В первое мгновение казалось, что девушка от избытка чувств бросится ему на шею, но она ограничилась просто благодарным рукопожатием. И Оливер, пожимая в ответ тонкие девичьи пальцы, с болью отметил, что руки его новой юной подруги покраснели и обветрились.
— Ты без варежек? — спросил он удивленно и строго. — В такой мороз немудрено и простудиться! Обидно болеть под самое Рождество…
Милада пожала плечами, опустив взгляд на собственные ладони:
— Ерунда, я привычная… мои варежки совсем прохудились. Толку от них нет никакого. А починить все недосуг…
— Тебе нелегко живется, правда, крошка? — печально осведомился мужчина. Привыкший к роскоши дворцов, он редко сталкивался со столь оглушающей бедностью… и несправедливостью. И ведь не поможешь ничем!
Девушка отвела взгляд и ответила как будто неохотно:
— Ну, не могу сказать, что легко… но пока живу, — она помолчала, как будто справляясь с нахлынувшими эмоциями, потом вымученно улыбнулась и снова посмотрела на Оливера. И заговорила уже о другом, придав голосу нарочитую бодрость: — Спасибо вам большое! Огромное спасибо! А я такая неблагодарная, даже не спросила, что вы-то в лесу ищете…
— Елку, — ответил Оливер. — Самую роскошную елку в бальную залу… мне велено ее присмотреть, а потом Ее Величество пошлет уже тех, кто непосредственно срубит и доставит во дворец.
— Странный церемониал, — нервно усмехнулась Милада.
— И не говори! — подхватил Оливер.
— Давайте я покажу вам отличную елку? — весело предложила девушка. — В благодарность?
— Идет, — рассмеялся Оливер. — А я потом провожу тебя домой… и не вздумай спорить! Все равно провожу.
Да она и не собиралась спорить…
* * *
В конце концов, от воспоминаний у нее разболелась голова. Эстер поморщилась и попыталась вздремнуть, но боль не отступала, безжалостно пульсируя в висках и наливая свинцовой тяжестью затылок. Вредно, вредно слишком много думать о прошлом… да и валяться без дела в постели средь бела дня занятие тоже не из полезных!
Эстер со вздохом поднялась и, закутавшись в цветастую шаль, спустилась на первый этаж. Она не знала, чем себя занять, как развлечься, чтобы хоть немного поднялось настроение и ушла мигрень. Девушка закрыла глаза, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Хотелось горячего травяного чая… и глотка свежего воздуха!
У служанки был выходной, а Милада все еще собирала хворост в лесу, поэтому Эстер пришлось самостоятельно возиться на кухне. Четверть часа спустя эта красивая брюнетка, по-прежнему кутаясь в шаль, вышла во двор. В руках у нее исходила ароматным паром большая кружка с чаем.
Погода была безветренной, но очень холодной, мороз пощипывал щеки и проворно забирался под платок… и все-таки здесь ей стало легче, даже головная боль немного отпустила. Девушка расправила плечи и глубоко вдохнула чистый прохладный воздух.
Она расслабилась и повеселела, но это робкое движение души было безнадежно испорчено появлением Милады, которая вошла во двор, таща за собой груженные хворостом санки. У ворот девушка ненадолго задержалась, прощаясь с кем-то, потом по округе разнесся ее заливистый и немного игривый смех. И Эстер могла поклясться, что ее сводная сестрица в эту минуту беззастенчиво кокетничает с каким-то мужчиной, видимо, галантно проводившим ее до самого дома.
В душе Эстер поднялась волна злости. Нет, где это видано?! Только-только исполнилось 16, а она уже напропалую заигрывает с мужчинами! И где она умудрилась познакомиться с этим типом?! Неужто в лесу?!
"И в итоге она выйдет замуж, — ядовито подсказал ехидный внутренний голосок. — А ты останешься со своей мамашей и инфантильным братцем…"
Ну и где справедливость?! Она, Эстер, куда более красивая и интересная женщина, останется одинокой, а ее сестра, настоящая серая мышка, получит и мужа, и детей!
Милада, наконец, закончила прощаться и, напевая себе под нос, двинулась к дому, явно вся в мыслях о таинственном кавалере. И Эстер, глядя на легкую танцующую походку младшей сводной сестры, ощутила столь острый приступ ненависти, что ей самой сделалось не по себе.
Милада как будто почувствовала, что на нее смотрят, и обернулась. Взгляды сестер встретились, и обе прочли в глазах друг друга много того, о чем предпочли бы не знать… Эстер поджала губы и выпрямилась, всем своим видом изображая надменное презрение. А Милада, дерзко вздернув подбородок, гордо прошествовала мимо и вскоре скрылась в доме.