– Ну, ладно, – не слишком уверенно согласилась девушка, заправив волосы за уши, откуда они, естественно, немедленно вывалились. – Но если меня за жабры возьмут, всё свалю на тебя.
Таможенница открыла дверь, заглянула за косяк и ничего, кроме кладбищенских деревьев, темнеющих на фоне звездчатого, но безлунного неба, не увидела.
– Ты уверен? – уточнила на всякий случай.
Джастин в ответ рыкнул, мол: «Иди уже!»
Пришлось идти. Хотя такую прогулку приятной никто, кроме, может, грима, не назвал бы: куда ступаешь толком и не видно, трава сырая, да и весьма прохладный ветерок так и норовит бесцеремонно под простыню залезть. И шорохи всякие, пришёптывания, постукивания непонятные не то чтобы пугали, но настораживали.
Эль аккуратно прикрыла створку ворот, которая всё равно скрипнула надсадно и оглушающе громко, пошла по краю дорожки – трава, хоть и липнущая к ногам холодным компрессом, была всё равно приятнее, чем гравий. Помахала рукой грустной девочке в чересчур роскошном платье, сидящей возле ног мраморного Хранителя. Малышка по своему обыкновению ничего не ответила, только проводила таможенницу хмурым взглядом. Зато дама с зонтиком и в шляпе, сильно смахивающей на куст роз, улыбнулась приветливо, раскланялась.
Ну а юношу, настойчиво, но безуспешно пытающегося приладить к кривому березовому суку призрачную верёвку, стороной обошла – с ним свяжешься, так до утра не отделаешься, замучает жалобами на всех и вся и стихами собственного сочинения, которые сводились к тому же: всё тлен, пора вешаться. А поскольку покончить с ненавистной жизнью самостоятельно он не успел, померев от банальной простуды, мир казался особенно несправедливым. О чём гений с удовольствием и рассказывал даже тем, кто его слушать совсем не хотел.
За поворотом дорожки начиналась аллея склепов, и что ей здесь делать, Эль было совершенно непонятно. Тут непокоились уж совсем приличные, солидные призраки, живых без нужды дёргать гнушавшиеся, да и, вообще, общающиеся исключительно между собой, потому как все остальные их высочайшего внимания не стоили.
Ну а за аллеей лежало эльфийского кладбище, на которое соваться никому не рекомендовалось. Эти господа, как известно, были существами нервными, да ещё и магически одарёнными. И что самое неприятное, оба эти качества они и после смерти полностью сохраняли, а то и приумножали.
Эль остановилась возле поворота на аллею, потёрла ступнёй о щиколотку, смахивая всё-таки прилипшие камешки, и замерла: под стеной склепа нира Риу кто-то сидел. И этот кто-то явно принадлежал к миру живых. Ну а за плечом «кого-то» висел, заложив руки за спину, сам хозяин гробницы. И выражение его лица было своеобразным: эдакая глумливая задумчивость, густо замешанная на горячем желании напакостить ближнему.
– Вы что здесь делаете? – громко, даже, пожалуй, чересчур громко, спросила таможенница, сама толком не понимая, к кому конкретно обращается.
Сидящая под стеной фигура неловко шевельнулась, кажется, живой не просто так в тени притаился, а спал. Призрак же приложил палец к губам, явно призывая к тишине.
– Да что вы тут?.. – возмутилась девушка.
– Привидение! – неожиданно взвизгнула фигура мужским голосом.
– Где? – изумился Риу. – Ежели видишь привидение, первым делом надобно кричать, – посоветовал наставительно.
– А-а! – полностью согласился с ним живой, почему-то таращась на таможенницу! – Ма-а-ма!
– Серьёзно? – изумился нир. – Это и впрямь ваш отпрыск? Какие неожиданности нам порой преподносит судьба. Впрочем, фамильного сходства я не наблюдаю, по крайней мере, с затылка. Может с лица оно станет более явным?
– Перестаньте! – грозно приказала Эль и голосящему мужчине, и ниру, который сегодня явно перебрал с вином.
Но призрак её, кажется, не услышал, попросту просочился через вопящего и действительно заглянув ему в лицо. А вот живой подчинился, замолчал, длинно всхлипнул и обмяк вроде бы потеряв сознание. Ну а уж окрик был тому виной или появившаяся прямо перед его носом полупрозрачная, хоть и породистая физиономия – таможенница судить не бралась.
– Нет, – сокрушённо покачал головой Риу, – сей юноша ни имеет к вам никакого отношения. И встаёт закономерный вопрос: что он здесь делал в столь неурочный час? Пробирался тайком на свидание к нире Ольгер?
Нирой Ольгер звали старушку с зонтиком и шляпкой-клумбой.
Риу властно поманил к себе могильные огоньки, перемаргивающиеся в кустах и траве. Светлячки послушно подлетели, сгрудившись толпишкой, залив лицо теперь уже лежащего мужчины дрожащим зеленоватым сиянием.
– Он вам знаком? – эдак незаинтересованно осведомился призрак, поправляя пышные манжеты.
– Да, – с трудом выговорила Эль, едва шевеля разом пересохшими губами. – Это Эсир. Эсир Прат. Мой бывший жених.
– Появление посередь ночи женихов, да ещё бывших – это не к добру, – глубокомысленно заметил нир.
И, как ни странно, таможенница была с ним совершенно согласна.
***
Снова обретать сознание, в наличии которого Эль начала всерьёз сомневаться, господин Прат не спешил. Ему и в обмороке было неплохо даже когда таможенника, подхватив безвольное и довольно увесистое мужское тело подмышки, по гравию и траве его волокла. А уж сейчас, в кресле, да ещё укрытый пледом и с подушкой под головой, бывший возлюбленный себя и вовсе комфортно чувствовал.
– А, по-моему, ногти вполне ничего, – вынесла вердикт Аниэра, в своё удовольствие беспамятным налюбовавшись.
Естественно, все сотрудники в полном составе собрались в спальне начальницы. И, главное, ни на одной наглой морде не было и следа сонливости, впрочем, раскаянья тоже. Как двери по ночам открывать или там бездыханные тела волочь – так все спят беспробудно, а как…
Да и пёс с ними, всё равно не перевоспитаешь!
Эль виновато глянула на Джастина, будто он и впрямь мог подслушать её мысли – тот, конечно, ничего такого не услышал, увлечённо выкусывал между когтей – и снова к Прату повернулась.
Честно говоря, возразить вампирше было нечего, ногти у несостоявшегося мужа и впрямь оказались чистыми, аккуратно подрезанными и даже вроде бы отполированными. Да и в целом Эсир выглядел неплохо. Откровенного говоря, гораздо лучше, чем в пору их бурного романа. Впрочем, те отношения «бурными» назвали бы только ундины и то перед зимней спячкой – это для них всё, что быстрее полудохлой гусеницы, «бурное». А на самом деле романчик вышел так себе, вяленький, комнатной температуры.
Впрочем, к внешности господина Прата это никакого отношения не имело. Ну да, помят, костюм местами попачкан, травинки вон прилипли, но не на крой – модный, хоть и без лишней «остроты»; ни на ткань – дорогую, но вполне респектабельную; грязь повлиять не могла. И внешностью он обладал вполне приятной: бледноват и черты лица слишком уж утончённые, если не сказать «истощённые», но и то и другое вообще характерно для горных эльфов. Волосы платиновые – волнами, губы нежные – уголки опущены чуть брезгливо, ресницы длинные, как у козы, на мизинце перстень – претенциозный. Красота, кто понимает!
Видимо, Эль ничего не понимала. Ей нынешний Прат не очень понравился. Совсем не понравился, если уж до конца честной быть.
– Джастин, – начала таможенница. Пёс поднял голову, вопросительно уши насторожил. – Рернег, – поправилась девушка, – принеси, пожалуйста, воды. Ведро.
– Помыться собралась? – заинтересовалась вампирша.
– Нет, в чувство приводить, затянулся что-то обморок.
Длинные ресницы Прата затрепетали, веки распахнулись, по-детски голубые глаза глянули с укоризной.
– Прошу прощения, Рернег, воды уже не нужно, – буркнула Эль, садясь на стол – кресло было Эсиром занято, на стуле развалилась Аниэра, а больше пристроиться оказалось попросту некуда, разве что на пол рядом с Джастином.
– Где я? – слабо простонал Прат.
Голос у него остался ровно таким, каким и запомнился – с эдакой мелодичностью только романсы петь. Собственно, он и пел, кажется, а ещё на свирели играл.
– Главный вопрос в другом, – отрезала Эль, сама не очень понимая, на что злится. – Главный вопрос в том, где ты хотел бы очутиться.