А удалился он и вовсе оскорблённый – до девушка с сильным опозданием догадалась: надо было ему на чай дать. Но переживать уже некогда было: сад – вот он. Беседка, вся из себя мраморная, розами увитая – тут. Статуи, романтические кусты, далёкие светильники и крохотные язычки огня в стеклянных плошках – всё на месте.
Сеидхе тоже.
– На вас василиск глянул? – донёсся из проклятой беседки его, то есть «безопасника», голос.
– Н-нет, – промямлила Эль, в очередной раз оглаживая платье.
А ведь Аниэра предупреждала, что делать этого ни в коем случае не стоило! Влажные ладони оставляют на шёлке слишком заметные следы.
– Тогда почему застыли? Или предпочитаете ужинать на дорожке?
Эль с трудом сглотнула, почему-то совсем не чувствуя себя соблазнительницей, с ещё большим трудом удержалась, чтобы в очередной раз не разгладить подол, и изящно поковыляла к беседке.
Ну ведь можно же ковылять изящно, верно? Летящей бы её походку и слепой не назвал.
Слава Хранителям, воспитанный а’Дагд додумался ей руку подать, да ещё пальцы поцеловал учтиво, помог на стуле пристроиться.
Выглядел он… Ну как может выглядеть сеидхе в отлично сидящем остромодном костюме? Хоть картины пиши! Даже чересчур узкие брюки его не портили, хотя обычно мужчины в таких недоштанах цапель напоминали.
– С вашего позволения, я отослал официанта, – очень светски и совершенно безлико начал «безопасник», развёртывая салфетку. – Думаю, я сумею за вами поухаживать самостоятельно. Вы не против?
– Нет, конечно, – независимо повела плечиком Эль, ничего более умного не придумав.
– Вина? – а’Дагд видимо на самом деле решил быть предупредительнее предупредительности. – Белое, розовое, золотое? Впрочем, что это я? Сначала, конечно, стоит выбрать закуску. Милфей[2] с песто[3] или киш лорен[4]? Кстати, местным поварам недурно удаются эскарго[5], можем заказать. Или вы предпочитаете начать с аперитива? Брют?
– Простокваши, – помолчав, отозвалась таможенница.
– Уверен, на кухне найдётся и она, – как ни в чём не бывало отозвался сеидхе, разливая по высоким бокалам что-то пузырящееся, золотистое – явно не простоквашу. – Итак, за что выпьем? За мир?
– Во всех мирах?
Эль промешкалась, но бокал всё же приняла и даже приподняла, отвечая на тост: начала играть, так уж надо до конца доигрывать.
– А разве вы пригласили меня не в качестве извинений? – приподнял бровь сеидхе.
– Нет.
– Ещё одна разбитая мечта, – констатировал «безопасник». – Значит, будем пить за вашу красоту и несомненную прелесть.
И, не дожидаясь таможенницы, действительно выпил. А потом, сняв с блюда серебряный колпак, положил и себе, и девушке по горке… чего-то. Кучка была настолько маленькой, что опознать её составляющие не представлялось никакой возможности.
– Отведайте, очень рекомендую, – а’Дагд указал вилкой на тарелку таможенницы, кстати. Очень большую, в разы больше кучки. – Простите, моё поведение, но я на самом деле голоден. Позвольте утолить насущные потребности, и я непременно сумею воздать должное и вам и великолепному вечеру.
Вот тут-то Эль и сообразила, что над ней откровенно издеваются. Вернее, это до неё дошло раньше, но теперь стало совершенно ясно: «великолепный вечер» можно прикрывать прямо сейчас, план с треском провалился, роковой соблазнительницы из неё не вышло. Как там Око сказало? «Результаты эксперимента признали сомнительными»?
Но ведь доигрывать-то надо.
– Что вас больше не устраивает, я или вечер? – поинтересовалась девушка, тряхнув головой, чтобы стратегический локон продуманно прикрыл подпорченную скулу – не зря же у зеркала репетировала.
– Вы не хотите знать ответа, – заверил сеидхе, деловито расправляясь с невнятной кучкой, при этом зачем-то ещё и нож используя.
– Ну почему же? Очень хочу, – Эль попыталась завлекательно улыбнуться.
Понимать бы ещё, как это – улыбаться завлекательно.
– Воля дамы закон, – усмехнулся сеидхе, промокнув губы жёсткой от крахмала салфеткой и откидываясь на стуле. – Это не ваше амплуа, госпожа Данери.
– Какое… амплуа?
– Ну вот всё это, – «безопасник», ухмыляясь ещё мерзее, указал куда-то в сторону светильников. – Свечи, дорогой корм, вино. Да и совратительница из вас, как из меня дочка мельника.
– И чем отличаются от других дочки мельника? – ляпнула Эль, не успев прикусить язык.
– Вот и я о том же, – совершенно непонятно пояснил «сеидхе», – не ваше. И, к слову, захоти я заполучить лакированную дуру, так пришёл бы не сюда, а отправился на бал к Тембрингам, приглашали.
– Почему лакированную? – подумав, осторожно спросила таможенница.
– Потому что выглядят такие точь-в-точь как вы сейчас. Сначала отполировали со всех сторон, вызолотили, а потом лаком облили. Знаете, гальюнные фигуры[6] меня никогда не привлекали.
– И что же вам помешало пойти на бал?
– Хороший вопрос, – серьёзно кивнул «безопасник». – Даже не знаю, как бы на него ответить поточнее. Может потому, что я предпочитаю живых? – а’Дагд подался вперёд, потянулся, кажется, собираясь тот самый стратегический локон за ухо Эль заправить.
Ну и, понятное дело, девушка отшатнулась – на самом деле не хотела, но под слоем притирок, пудры и румян щека до сих пор горела и дёргала болью.
Сеидхе замер. Наверное, вот так, с протянутой над столом рукой, он должен был выглядеть глупо. Но почему-то не выглядел, скорее уж страшновато, эдак угрожающе.
– Вот как? – наконец, отмер «чёрный», снова откидываясь в кресле. – Знаете, меня всегда поражала женская настойчивость и целеустремлённость. А ещё готовность жертвовать сомнительной добродетелью, превознося её же до небес. Вынужден просить прощения: такие усилия – и прахом! Принести себя в жертву, да ещё тому, кто противен до натуральной дрожи, но так и не получить желаемого – это обидно. Кстати, чего вам от меня понадобилось?
– Да всё не так! – пискнула Эль. – Вы неправильно поняли! Я просто…
– Не трудитесь, – поморщился сеидхе, вставая, с шумом отодвигая кресло. – Всё, что вы можете сказать, я знаю наизусть, опыт какой-никакой есть, да и живу подольше. Ну а ваши желания изложите на бумаге. В качестве исключения, как награду за самоотверженность, я их рассмотрю. И передайте Валю… Или Прату? Впрочем, это совершенно неважно.
– Да они тут совсем ни при чём! – Таможенница тоже вскочила, комкая салфетку. – Честное слово… Я понимаю, это глупо, но я правда…
– Всего хорошего, госпожа Данери, – коротко поклонился «безопасник» и, сбежав по ступенькам, почти мгновенно же растворился в темноте сада – только отблеск светильника тускло подмигивал на галуне сюртука.
– Алек! – окликнула Эль, но он даже не обернулся.
Конечно же, не обернулся.
***
Рыдать Эль устала примерно к обеду следующего после знаменательного свидания дня. Но жажда жизни, к сожалению, от утомления не проснулась. Апатия хорошо заедалась пирожками, булочками и конфетами, которые Эль подносами таскал жалостливый Джастин. Правда, к выходным и сладкое опротивело до тошноты. К началу новой недели от видов подводного мира, исправно и, главное, без комментариев, демонстрируемых Оком, у таможенницы начала развиваться морская болезнь. А поначалу они так успокаивали!
С навалившейся хандрой явно нужно было что-то делать. Вот только основная проблема заключалась в том, что делать вообще ничего не хотелось.
Самое противное: всё это время таможенный со своими функциями пост без начальницы неплохо справлялся, будто она и не нужна совсем. Туристов впускали, туристов выпускали, торговцев проверяли, пошлину взимали, отчёты писали и даже отправляли.