Едва она прочла три коротких словечка — «Спаси и сохрани», — как поверила, что ее действительно спасут. И сохранят. Кто? Какие-то высшие силы? Справедливость? Природа?
Ей казалось, что ей послано знамение: все будет хорошо.
Она твердо решила взять крестик себе. Она не будет носить его на шее, ведь она неверующая и некрещеная. Но обязательно сбережет его.
Акимовна, громко сокрушаясь о Наташином неразумии, вышла. Ее ждали каждодневные дела.
А Наталья Денисова, впервые за долгий срок стоя на ногах, разглядывала свою маленькую, блестящую небесной синевой находку. И улыбалась.
Первый раз улыбалась без натуги.
И вместо дурацкого бессмысленного слова «чи-из» тихонько повторяла:
— Спаси и сохрани. Спаси и сохрани.
ЖИТЬ СНАЧАЛА
— Вот видишь, видишь! — ликовала Виана. — Сдвинулось! Ходишь! Смеешься! Это надо отпраздновать! Открывай, Андрей.
С разрешения лечащего врача она принесла в больницу бутылку шампанского. Да не простого, а самого лучшего, настоящего французского, из провинции Шампань.
Наташе позволено выпить несколько глотков.
Да и остальным достанется не больше, потому что на это мини-празднование были приглашены и врачи, и медсестры, и санитарки. На почетном месте конечно же восседала довольная Акимовна.
— С выстрелом или тихо? — спросил Андрей.
— С выстрелом, с выстрелом! — загомонили все.
Андрей тряхнул бутылку, и выстрел получился такой силы, что столб пены достал до белоснежного, стерильного потолка.
Именно в это время в палату заглянул главврач, явившийся с очередной инспекцией. Ему налили тоже. Он вздохнул с облегчением: наконец-то у больной Денисовой, за которую хлопочет таинственный покровитель, дело сдвинулось с мертвой точки!
Если спиртного было немного, то уж закусок — видимо-невидимо. Виана расстаралась: бутербродами и кусками торта обнесли даже больных из других палат.
И все радовались тому, что Наталья Денисова из лежачей превратилась в ходячую.
Сама Наташа радовалась тоже и с удовольствием демонстрировала окружающим свое достижение. Она прохаживалась по больничной палате, правда пока еще опираясь рукой то о стену, то о стул.
Дойдя до приоткрытой двери, она, не рассчитав, оперлась о нее, дверная створка двинулась, и Наташа чуть было не потеряла равновесия…
Но тут же почувствовала, как чьи-то сильные руки подхватили ее. Она обернулась: кто это ее поддержал?
И завизжала по-ребячьи, по-поросячьи, восторженно:
— Владимир Константинович!
Вошедший, слегка поклонившись, представился:
— Профессор Мартынов.
Андрей вскочил, уступая гостю стул, и ему стало неловко. Он вспомнил, как некогда незаслуженно обидел Наташу, подозревая ее в связи с Владимиром Константиновичем. Придет же на ум такая нелепость!
И сейчас парень как мог старался услужить любимому Наташиному педагогу: долил ему остатки шампанского, положил в тарелку всего самого вкусного из расставленных на столе яств.
Больную усадили на кровати: хватит на сегодня ходьбы, пора и отдохнуть. Виана пристроилась рядом с ней.
Профессор, улыбаясь, переводил взгляд со своей студентки на целительницу. Вот достойная натура для художника-портретиста, работающего на контрастах!
Бледненькая и слабая юная девушка, беспомощная, доверчиво улыбающаяся, с короткими белокурыми волосами. И рядом — жгучая брюнетка с тяжелым узлом блестящих волос на затылке, смуглая, полная жизни и тайны, с мудрым проницательным взглядом.
Красиво. Изысканно. Сложно.
Наташа проследила за его взглядом и невольно подумала: профессор и Виана, вот была бы замечательная пара. Они могли бы сниматься в главных ролях в каком-нибудь фильме о средневековье. Профессор был бы, например, мудрым королем Артуром, а Виана — его прекрасной супругой Джиневрой. Или, еще лучше, он — волшебником Мерлином, а она — феей Морганой. Все эти герои и героини прошлого отличались мужеством, красотой и благородством. И именно такими были в Наташином представлении ее любимый преподаватель и ясновидящая-целительница.
Поймав себя на этих мыслях, Наташа поразилась. Да она, оказывается, уже настолько окрепла, что способна думать об отвлеченных вещах. Прежде она была сосредоточена лишь на ощущении физической боли и на несчастьях, свалившихся на них с Андреем.
Как права была Виана! Сколь много в жизни значит такая простая вещь, как улыбка.
Чи-из! Чи-из! Спаси и сохрани!
Сохрани их всех — хороших людей, собравшихся здесь. Милых и близких, знакомых и не очень. А еще — всех, кто там, за стенами палаты. Кого никогда не увидеть и с кем никогда не познакомиться.