До тех пор, пока не увидел аспирантку Мартынову.
«Она — или никто!» — в тот же миг решил доцент.
Но время шло, и пока вытанцовывался лишь второй вариант: никто.
Счастье свалилось на него неожиданно.
Доцент выходил из аудитории, оттарабанив свою очередную лекцию по научному коммунизму.
Вдруг он услышал в конце коридора стук каблучков. Этот звук он различил бы даже сквозь грохот Ниагарского водопада: аспирантка Мартынова всегда носила высоченные шпильки с металлическими набойками.
Доцент застыл в надежде, что Ирина остановится и перебросится с ним хотя бы парой слов.
Каково же было его изумление, когда он понял, что она направляется не мимо, а прямиком к нему!
Заметив Ростислава Леонидовича, Ирина перешла с шага на бег.
Она бежит — к нему! Торопится — к нему! Возможно ли?
Поравнявшись с ним, Ирина вдруг споткнулась и ухватилась за рукав его пиджака, чтобы не упасть.
— Простите, я такая неловкая, — извинилась она, едва переводя дыхание.
Бог ты мой! Она еще просит прощения! Да он бы отдал свой рукав вместе с рукой, лишь бы поддержать ее.
Ирина вскинула на него свои зеленые глаза. Ни с чем не сравнимые глаза!
— Какое счастье, что я вас застала!
Наверное, хочет передать какое-то поручение от декана?
Да нет, непохоже.
— Я… — начала Ирина и вдруг всхлипнула. — Я так тревожилась за вас… Я так за вас боялась…
Доцент не знал, что и думать. Тревожилась — за него? Боялась — за него? Быть может, она и плачет из-за него?
Вдруг она взяла его руку и положила — о! — прямо на свою пышную грудь, на то место, где из глубокого выреза платья выходила соблазнительная, заманчивая ложбинка.
— Вы чувствуете, как колотится сердце? — спросила Ирина. — Это из-за вас, Ростислав Леонидович!
Доцент был на грани обморока. Он хотел что-то спросить, но из горла вырвалось лишь хриплое:
— Кхе-кхе.
— Вы чувствуете, я вижу! Вы тонкий человек, — проговорила красавица. — Но почему тогда вы так жестоки со мной?
— Й-я?!
— Да, вы! Нет, не вы! Ты, Славик, ты! Ничего, что я так вас… тебя называю?
— Ага, — глупо кивнул доцент. — Н-называйте… то есть… называй. Как угодно.
Голова у него шла кругом. Ирина делала все, чтобы вскружить ее еще больше.
— Ты совсем не бережешь себя! — упрекнула она. — Ты такой великодушный, все делаешь для других, а о себе не думаешь! А если…
Тут она разрыдалась в голос и… бросилась к нему на шею!
— А если с тобой что-то случится, то я… Ты вынуждаешь меня признаться: я этого не переживу!
Доцент почувствовал, что она оседает на пол. Он обхватил девушку за талию, чтобы не дать ей упасть. Хотя сам едва держался на ногах.
— Я больше не буду, — бормотал он, не зная, правда, в чем виноват. — Я исправлюсь. Я все сделаю, как вы… как ты скажешь. Только скажи!
Ирина выпрямилась. Теперь она не рыдала. Теперь она допрашивала:
— Скажи честно, ты поставил «отлично» некой студентке Денисовой со второго курса?
— Денисова… Денисова… Не помню. Возможно.
— Поставил, не увиливай! А ты не подумал о том, что тебя за это могут уволить?
— Уволить? — Доцент опешил.
— Вот именно! И даже… исключить из партии!
— К-как? За оценку «отлично»?
— А ты подумал, кому ты ставишь такую оценку? Да еще по научному коммунизму! Она же диссидентка, эта Денисова.
— Но… теперь я припоминаю… По-моему, ваш… твой отец за нее ходатайствовал.
Ирина закрыла лицо ладонями. Правда, очень аккуратно, чтобы не смазалась косметика.
— Теперь мне все понятно, — трагически сказала она. — Папа нарочно подставил тебя.
— Зачем? Я ему не конкурент.
— Как ты наивен! Славик… Папа давно подозревает, что я в тебя… влюблена.
Бедный доцент вынужден был отойти чуть в сторону и прислониться к стеночке. Иначе его ноги просто подогнулись бы.
А Ирина не давала ему опомниться:
— Папа против нашего брака.
— Брака?!
— Да! Он считает, что сначала я должна защитить кандидатскую. Потом докторскую. И уж потом…
Доцент был вне себя. Он простонал:
— О-о! Как это бесконечно долго!
Ирина решительно тряхнула пышными локонами:
— Но мы с тобой не намерены ждать! Ты согласен?
— Согласен! — отрапортовал Ростислав Леонидович, вытягиваясь в струнку.
— Ты должен обезопасить себя.
Ирина подошла к нему вплотную и добавила томным шепотом:
— Ради меня… Славик… ради нас с тобой… Чтобы они не подумали, будто ты заодно с этой Денисовой.
Она достала из сумочки Наташину работу и протянула ему.
— Сам почитай, что она пишет. Ужас. А ты ее пожалел! Мой благородный… Мой наивный… Мой хороший…