— Ой, Ирин, ты что-то путаешь. Из-за чего против меня можно интриговать?
— Как из-за чего? — она наклонилась к самому Наташиному уху. — Из-за твоей курсовой, конечно.
Наташа опешила.
— Из-за курсовой?.. Но она еще не готова… А черновики читал только Владимир Константинович.
Ирина опустила глаза и многозначительно промолчала.
Наташа забеспокоилась. Что от нее скрывают?
Не мог же Владимир Константинович за спиной своей студентки «катить на нее бочку»!
А если не он, то кто?
Больше некому.
Ирина же подытожила:
— Я сообщила тебе все, что могла. Верить или нет — твое дело. Но мой тебе совет: будь поосторожнее. И если что — чур, меня не выдавать.
— Конечно, конечно. Спасибо, — рассеянно ответила Наташа.
Аппетит у нее пропал.
— Наташка! Очередь подходит! — кричали ей однокурсники.
Но она направилась не к буфетной стойке, а к лифту. Поднялась на одиннадцатый этаж, на свой факультет. Подошла к двери с табличкой «Кафедра зарубежной философии». Заглянула.
Владимир Константинович был там. Заполнял бланки экзаменационных билетов.
Заметил свою студентку, улыбнулся ей:
— Здравствуй, Наталья.
В последнее время он звал ее так же, как когда-то мама, как теперь Виана: Натальей.
— Ты хотела что-то спросить? Подожди минуточку, сейчас освобожусь.
— Нет-нет, ничего. Извините.
Наташе стали смешны собственные подозрения.
Профессор не мог лицемерить! Он не мог лгать! Тем более — плести интригу. Не такой это человек.
Ирина что-то в очередной раз нафантазировала.
Все в порядке.
Жаль только, что очередь в буфете уже прошла.
ПРЕЛЕСТИ СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ
Наташа раскрыла глаза в серой предрассветной мгле.
С ровным одинаковым шумом обрушивался на землю ливень. По стеклу текли мутные потоки воды, небо хмурилось тучами, и на душе было под стать погоде — тоскливо и безрадостно…
Она смотрела на темные балки потолка, пытаясь разобраться в своих смятенных, перепутанных чувствах.
Вроде все хорошо… А что-то зреет подспудно вокруг нее, какая-то глухая угроза…
Отчего это беспокойство? Университет? Ирина намекала прозрачно, что затевается какая-то интрига… Кто-то там восстал против Наташи…
Глупости, кому она перешла дорогу? Кому может помешать? Она никогда не принимала участия в «кафедральных» сплетнях, да и думать смешно, что обычная второкурсница может представлять опасность для этих чопорно-самоуверенных профессоров и доцентов.
Это у Ирки от страха глаза велики. Она в этой каше варится, вот ей и чудится то интрижка, то подсидка…
Наташа и тогда не придала значения этому сообщению, и теперь не хотела и думать об этом. Другое волновало… Что-то другое, более значительное, чем университетские сплетни.
Андрей… Он лежит к ней спиной, подоткнув под себя одеяло. С недавних пор это его излюбленная поза.
С наступлением холодов они взяли себе второе одеяло из Ирининой комнаты, потому что печка, протопленная с вечера, к утру все же выстывала, и в доме становилось зябко и неуютно. Наташа иногда поднималась чуть свет и растапливала ее заново. А еще говорят, что русская печь долго хранит тепло… Или, может, она просто топить не умеет? Конечно, приходится экономить дрова. Мартынов ведь никогда не жил здесь всю зиму, и запас в сарае совсем небольшой…
Впрочем, разве дело в дровах и в тепле? Просто Андрей это второе одеяло незаметно сделал своим персональным, отгородившись им от Наташи, как стенкой.
Она тихонько потянула на себя краешек, поднырнув к нему в нагретую «берлогу». Он заворчал во сне недовольно и снова отвоевал свое жизненное пространство.
Каким-то он становится неуловимо далеким… Хотя внешне у них все ровно, ни сцен, ни скандалов… Пожалуй… равнодушие, что ли… И мелочи вроде отдельного одеяла да тяжело повисающего по вечерам молчания…
Андрей сидит у стола, уткнувшись в книги, и очень раздраженно реагирует на Наташины попытки заговорить.
Конечно, она понимает, ему надо наверстывать упущенное за лето, ведь только благодаря заступничеству Евгения Ивановича он остался на курсе… И теперь яростно рвется в лидеры, хочет доказать и себе, и окружающим, что не хуже, а лучше остальных. Она даже радовалась бы его внезапной серьезности, но…
Но сердце подсказывало, что усиленные занятия — только предлог, чтоб не лезла, не мешала… И Наташа со страхом думала, что Андрею становится скучно с ней.
Он теперь не хотел оставаться на даче в выходные. Уезжал в Москву утренней электричкой. Бурчал: