— Благодарю тебя… — вдруг почему-то сказал доцент. Он смотрел на Ирину глазами, полными искренней любви и вожделения.
И тут девушка расхохоталась. Расхохоталась во весь голос, хватаясь за живот и сгибаясь в три погибели. Прежде ей доводилось слышать от мужчин всякие глупости, но чтобы такое… Ростислав тоже улыбнулся, сообразив, что сболтнул ересь. Сейчас он чувствовал себя полным идиотом, и это чувство не прибавляло в нем уверенности в собственных силах.
— Ха-ха-ха, — Ирина не в состоянии была остановиться, ее так и раздирал смех. Еще немного, и она бы расплакалась. — Пожалуйста! Мне не жалко! Сколько угодно! Слав, ну ты даешь, ну ты артист! Ой, мамочки! Ой, мне плохо! Налей воды, умираю!
Хихикая, доцент подбежал к столу, наполнил из графина полный стакан и протянул его девушке. Та с благодарностью сделала что-то вроде реверанса, отпила пару глотков и постепенно начала успокаиваться. Теперь ее плечи уже не содрогались, не ходили ходуном. Ира прислонилась к подоконнику и прижала лоб к холодному стеклу.
Минутное веселье сменилось омерзительной брезгливостью… Она позволила этому гнусному мужлану притронуться к ней… Какая гадость… Девушка до сих пор ощущала на своих губах его липкие слюни. Отвратительно. Но цель оправдывает все средства…
«А так ли мне это нужно? — вдруг пронеслось в ее голове. — Неужели я навсегда порву с отцом, неужели позволю себе унизиться, вступив с Ростиславом Леонидовичем в связь? Надо мной же все смеяться будут, если узнают… А уж папа никогда не простит… Да пошла эта Денисова к чертовой матери! Пусть живет… Гадина… Пусть грызет гранит науки… Заварю сейчас кашу, как бы потом самой расхлебывать ее не пришлось… Кто знает, как все обернется? Доцент крайне ненадежный мужик, от него любой подлости можно ждать, одно слово — партийный. Бросить начатое? Успокоиться на достигнутом? Да, я делаю гадость… Но делаю гадость человеку, который смешал меня с грязью… Ну не могу я не отомстить Денисовой… До конца жизни не прощу себе, если не добью ее, если не воспользуюсь таким прекрасным шансом… Обратного пути нет… Нужно забыть про гордость и достоинство… Забыть… Я одна против всех… И я одержу победу, чего бы она ни стоила…»
— Ты просмотрел рукописи Денисовой? — Ирина обратилась к доценту сухим и даже каким-то официальным тоном. Ростислав Леонидович крайне удивился неожиданной перемене, произошедшей с девушкой. Теперь она уже не походила на влюбленную, романтическую особу. Скорее она напоминала личного секретаря министра сельского хозяйства — офицерская выправка, строгий, непробиваемый взгляд.
— Да… Просмотрел… — ответил он.
— Впечатлило тебя? Неплохо написано, не правда ли? — Ирина ко всему прочему скрестила руки на груди — сама неприступность.
— Да уж… — Ростислав замялся. — По правде сказать, есть скользкие места…
— Например? — девушка насторожилась. Она слушала доцента внимательно, стараясь не пропустить ни единого слова.
— Ну… Например, сама тема… Она мне показалась несколько странной… — Ростислав вынул из портфеля листки и начал их перелистывать. — Елена Блаватская… Русская. Выходит, белоэмигрантка… Значит, антисоветчица!
— Не сомневаюсь, — подтвердила Ирина. — Я, например, сразу почувствовала неладное.
— Ты правильно меня предупредила, — доцент сгустил брови и напустил на себя задумчивый и сосредоточенный вид, какой он обычно напускал, читая студентам скучные лекции. — Вот это и есть та причина, из-за которой я не мог сидеть сложа рулей… Я решил, чтобы с рукописью ознакомились мои коллеги… Мне нужно было узнать их мнение…
— Молодчина, правильно сделал, — отпустила похвалу аспирантка. — И что же они сказали?
— Я скрыл, что работа принадлежит студентке Денисовой… — доцент потупил глаза. — Все педагоги о ней почему-то прекрасного мнения, считают ее прекрасной студенткой, чуть ли не самой сильной на курсе… Вот я и не стал раскрывать ее имени…
— А вот это зря… — тихо сказала Ира.
— Почему зря? — обидчиво прогундосил Ростислав. — Зачем поднимать панику раньше времени? Просто обычно, если в своих курсовых учащиеся и упоминают Блаватскую, то только как пример… Отрицательный пример… Она была очень реакционным философом… Я, правда, ее не читал, но есть установка считать ее труды… Как бы это помягче выразиться?
— Нежелательными к применению? — подсказала Ирина.
— Да-да… — Ростислав согласно закивал головой. — Вот именно… Нежелательными… Даже к цитированию.
— Короче, это антисоветчина? — спросила девушка.
— Скрытая, подспудная, — неопределенно сказал доцент. — Про Советскую власть в ее работах ничего не упоминается… Она вообще была человеком аполитичным… Я слышал, что якобы она даже занималась лесбиянством… А тут как раз Денисова разбирает труд Блаватской под названием «Тайная доктрина». Само название уже навевает нехорошие мысли… Тайная доктрина… Что-то фашиствующее… Вот она приводит цитаты, — он пробежал глазами по страницам. — Чушь, самая натуральная ботва… Ахинея… И объясняет это как синтез науки, религии и философии. Да шаманство это! Если молодежь увлечется Блаватской, то сколько в нашей стране прибавится сумасшедших! Что такое теософия? Мистика! А как мистика может уживаться с научным коммунизмом? Мы же, в конце концов, в высшем учебном заведении находимся, а не в детском саду… Ученых готовим…