— Надолго? — буркнула Ирина. Ей так хотелось выставить эту самозванку с шумом из дома, но намеченной сцены не получилось.
— Насовсем, — кивнула целительница. — Я тут больше не нужна. Передаю тебе с рук на руки нашего больного. Вернее, бывшего больного.
— Да! — подхватил профессор. — Ты представляешь, Ириш, мне сделали кардиограмму — полная норма! Врачи в себя не могли прийти, сделали повторную — опять норма! Виана! Я просто не знаю, как вас благодарить!
Ирине ничего не оставалось, как уныло сказать:
— Спасибо вам большое.
Ирине бы радоваться, что с отцом все в порядке… А она — вот уж непостижимая женская логика! — была уязвлена. Как будто Виана одержала победу не над болезнью, а лично над ней, дочерью профессора Мартынова.
Она ушла в свою комнату и заперлась там, непонятно чем обиженная.
А целительница и пациент прощались.
— Когда же я вас увижу вновь? — спрашивал профессор.
— Не знаю. Но увидимся обязательно. И не единожды. Раз уж жизнь нас свела — значит, так угодно было Господу.
Профессор засмеялся. Он старался казаться веселым, хотя ему было так горько, что Виана покидает его! Но он пытался скрыть свою печаль и балагурил:
— Судьба? «Они встретились, и счастливо жили до старости, и умерли в один день».
Виана молча, пронзительно, оценивающе посмотрела на него своими лучистыми глазами:
— Вам так хочется умереть со мной в один день? Странное желание. И рискованное. Учтите, я до старости не доживу. Не желаю быть старухой!
Профессор поспешил загладить свою бестактность:
— Вы никогда не станете дряхлой старухой! Это вам не грозит.
— Не грозит, — сухо подтвердила Виана и сменила тему разговора.
Она сняла с указательного пальца простое серебряное кольцо без камня.
— Возьмите, Владимир Константинович. Это вам.
Профессор удивился:
— Мне — кольцо? Но я никогда не носил… И вообще, оно мне не налезет.
Виана строго сказала:
— Это не украшение. Это профилактическое средство. На мизинец налезет, а вам оно только для мизинца и нужно. Потому что, как считают китайские целители, на мизинец выходит меридиан сердца. Так что если вдруг почувствуете сердечную боль или еще что-то из прежних симптомов — сразу надевайте колечко. Это восстановит ваше биополе, и все пройдет. А пока можете повесить кольцо на шею, на шнурочек. Оно станет вашим талисманом, оберегом. Надеюсь, вы не сочтете это пустым и глупым суеверием?
— Нет! — пылко произнес профессор. Разве он сможет считать пустым или глупым что-то исходящее от Вианы? Все, о чем она говорила, все, к чему прикасались ее тонкие руки, было исполнено для него нового, глубокого, таинственного смысла.
И когда Виана ушла, оборвав горячие изъявления его благодарности, у него осталось странное чувство, отчасти сладкое, отчасти болезненное, Ему показалось, что она намотала на свой палец, взамен подаренного колечка, его сердечный меридиан. И тем самым привязала профессора к себе тонкой, невидимой, но крепкой и длинной нитью. Навсегда. Может быть, до самой смерти…
НА КРУГИ СВОЯ
Начались занятия. Наташа ходила в университет, словно заново открывая для себя мир студенческой суетной жизни…
Как далека была она от этих проблем перезачетов и семинаров. Каким неискоренимым детством веяло от ее однокурсников, состязающихся друг с другом, кто сколько философов успел проштудировать за лето.
На перерывах только и слышалось со всех сторон многозначительно высокомудрое:
— Шопенгауэр? Ну это ты, брат, перегнул… Вот Ницше…
— Кстати, концептуальный экзистенционализм Кафки…
— Да что Кафка? Это элементарно укладывается в теорию Фрейда…
— М-да… Старичок Лукреций и не подозревал, какое развитие получат его идеи в преломлении пурбетатного развития полов…
«Господи, — думала Наташа, проходя мимо спорящих с пеной у рта. — Сущие дети. Выучили несколько слов и повторяют, как сороки…»
Ирина встретила ее с распростертыми объятиями.
Наташа решила вести себя спокойно. В конце концов, ведь Ирина попросила у нее прощения. Конечно, ей неловко сейчас перед Наташей. Не стоит отпихивать человека, который понял, что был не прав, и старается загладить свою вину…
Но Ирина словно не замечала Наташиной сдержанности. Она всячески старалась оттеснить в сторону Наташину подругу Светку, словно стараясь показать, что ничего не изменилось, они по-прежнему близки…
Светка злилась и шипела на лекциях Наташе на ухо:
— Что ты эту змею опять пригреваешь? Что за толстовщина?