— Поражен твоей добротой… Ты так ко всему добра… — проводит губами по моему плечу, положив руки на талию.
— Доброта спасет мир. И как писал когда-то Уильям Шекспир: «Как далеко простираются лучи крохотной свечки! Так же светит и…
Джексон продолжает, не давая докончить:
— …доброе дело в утомленном мире»14.
С раскрытыми от удивления зрачками, я поворачиваю голову:
— Я…я… поражена! Ты читал?
— Смею предположить, мисс, что Вы обо мне до сих пор не всё знаете!..
Говорить, что я видела в его ларце — не буду. Но он не на шутку увлекся полной мудрости, любви литературой.
Порывистый ветер поднимает белую тюль вверх, и мы оказываемся будто под свадебной фатой. Крепко прижимая меня к себе, водя носом по моей шее, Джексон заставляет переключить моё тело в расслабленный режим, покрывая мурашками. Я перестаю мыслить, перестаю дышать, перестаю смотреть, погрузившись в ту сферу бытия, где существует лишь любимый.
— И чего же я еще не знаю о тебе?
— Узнаешь. Когда-нибудь. Но могу поделиться тем, о чем думаю в эту минуту.
— Да!
Он одурманивает меня протяженно-плавающим, негромким, повелительно-красивым голосом:
— Мысль о том, что ты будешь с другим… о том, что он будет касаться тебя… смотреть так, как я на тебя смотрю… а ты будешь улыбаться ему той улыбкой, которая освещала мой день и приносила ему смысл, убивает меня. Я хочу, чтобы ты была только моей. Никто, никто не имеет права касаться тебя.
Сердце стучит. Я слышу эти слова и еще раз проговариваю их про себя, заполняя ими всю свою душу.
Память припоминает: «Он разузнал о Даниэле всё… нанял человека, чтобы тот проследил за ним, разведав, каким он представляет мужчиной в обществе…»
— Джексон, можно вопрос?!
— Д-а… — восторженно-нежно произносит он.
— А кто у нас такой любитель фарфора? Холл весь обставлен фигурками…
Он мнется, но через полминуты отвечает:
— Белла. Она как-то заходила, но меня не было и решила оставить от себя след.
— А-а-а.
Увидев моё резко изменившееся выражение лица, принявшее ревнивый оттенок, он резко разворачивает меня к себе, впивается в мои губы и через мгновение, приостановив поцелуй, шепчет, дыша в меня:
— Ты же знаешь, что меня она абсолютно не задевает.
— Тогда почему не убрал то, что напоминает о ней? И какое она вообще имеет право наводить тут свои порядки? — Я продолжаю злиться.
— Я слишком был занят… — Его губы касаются моей шее, но я и не смею поддаваться этой ласке, расплавляющей сердце, и держусь.
— Чем же? Снова работ…
— Тобой, малышка… Может, исчезнем на день? Подальше… ото всех… Куда тебя отвезти? — Не проходит и следующей секунды, как я сдаюсь, заслышав фразу, и, вдохнув резкий древесный запах, преграждавший дорогу разуму, лирикой страстно-протяжным голосом отвечаю:
— Отвези меня к звездам.
— Ночь, звезды, палатка, костер, лес, только ты и я, принимаешь?
Он всерьез сказал?
Я отшатываюсь назад, улыбаясь.
— Джексон, я ли это слышу?! От господина Морриса, работающего ночи напролет? Я же пошутила! — смеюсь я. — И у нас скоро встреча с малышами и их родителями, помнишь? Ты подумай!
— Довольно думать, надо чувствовать! Такая погода, какая встреча?! — Его отрешенно-любовный взгляд так смешит меня. В его фразе, что я еще много чего о нем не знаю, правда. — Всё, я звоню Тайлеру и прикажу, чтобы купил нам палатку и собрал теплые вещи.
— Джексон! — Я обхватываю пальцами его щеки и дергаю их, будто пробуждаю его ото сна. — У нас работа! Как ты не понимаешь?! Тебе что-то на голову упало, пока ты ехал сюда?
— Ты правда очень упертая! Что задумала — сделаешь. — Он делает шуточно-недовольное лицо. — Отказалась от звезд!
— Давай в другой раз, ну пожалуйста! И никто от них не отказывался! — восклицаю смешливо я. — Помимо того, ты собирался объясниться с Брендоном, ты забыл? Ты писал ночью сообщение, что у вас встреча…
Сделавшийся в секунду строгим в лице и впавшим в размышления, я начинаю припоминать свои слова, вдруг я сказала то, что могло огорчить его.
— Джексон, ты…
— Ты права, я совсем забыл, — рабочим тоном произносит он и поправляет светлую льняную рубашку, заправляя высунувшуюся часть в брюки. Я разбудила его, и он возвратился к своим тревожным мыслям. «Предстоящий разговор с Брендоном беспокоит его».
Сев в кресло, он окидывает взглядом стол:
— Сразу видно, моему кабинету не хватало женских рук.
Но голос все тот же — чересчур серьезный. Может, дело в чем-то еще?
— Джексон, с тобой точно…