Написав мысли в дневнике, я решаю принять душ, чтобы привести свои волосы в прежний вид. Так как запутанные волосы от лака для волос, выглядят весьма непривлекательными. Делая все необходимые дела, я заметно ощущаю ухудшение своего состояния здоровья, чувствуется озноб и легкая головная боль. Возможно, причиной этому является недолжное количество часов для сна. Я принимаю горячий, согревающий тело душ, надеваю джинсы, топ серебристого цвета и вязаную белую кофту. Укладываю как обычно волосы, наношу на кончики кокосовое масло для противодействия их сухости и ломкости. Мой уход за волосами прерывает звонок в дверь.
Я открываю дверь. Передо мной — Джексон, от которого веет мужской парфюмерией. На нём одета бордового цвета майка и светлые, бежевые брюки.
— Извините, мадмуазель, — играет он со мной, — не подскажите, в этом доме живет Милана Фьючерс? Я хотел бы взять автограф!
Еле сдерживая смех, поджимая губы, я серьезно говорю, подыгрывая ему.
— Да, вы на верном пути. Где поставить вам автограф?
— Пожалуй, на запястье, — говорит он, вальяжно протягивая свою руку, на которой я отмечаю вздутые вены, привлекающие мое внимание.
Я беру маркер, находящийся под рукой в коридоре и пишу: «Твоя Мила».
— Красота… — начинает смеяться Джексон, стараясь сохранить свой прежний слегка надменный взгляд.
Я подхожу к нему ближе и заключаю в объятия. Джексон чмокает нежно меня в ямочку на моей щеке, и мы проходим в дом, на кухню.
— Джексон, чувствуй себя как дома! — вежливо заявляю, разводя руками, показывая пространство моего дома.
— Ты так говоришь словно я впервые здесь, — хохочет он. — Но иногда я задумываюсь: в каком доме я бываю чаще, в своем или твоем? Или может у меня два родных дома?
— Да, — смеюсь я, — так и есть. — Джексон, мы можем приготовить пиццу, устроиться на диване, включить фильмы, разговаривать, как и всегда, обо всем, что только можно, как тебе наш план?
— Идеален! — восторженно отвечает Джексон. — Но у меня есть одно условие.
— Ну, Джексон… — делаю я печальную мордочку и дуюсь на него. — Я думала, что тебе понравится мое предложе… — говорю я, но Джексон притрагивается пальцем к моим губам, тем самым, останавливая мою речь.
— Тсс, малышка, — чувственно выражается он, обозревая меня. — Условие такое: чтобы все это время, мы были вместе, не уходили друг от друга. — Мои щеки начинают пылать от его насквозь прошибающего неотразимого голоса. — Хочу быть ближе к тебе…
— Конечно… — протяжно улыбаясь отвечаю я, — никак не по-другому, ааапчхи, — повторно чихаю я. Что же такое?!
Джексон тут же касается своими руками моей головы, смотря в мои глаза.
— Мила, я наблюдаю, как твои глаза слезятся. Возможно, ты простудилась… — думает несколько секунд. — Когда мы вчера стояли на пирсе, я помню, ты испытывала холод. Тебе срочно нужен горячий чай!
— Джексон, успокойся, — возражаю я. — Я в порядке, давай готовить пиццу!
— Я же вижу, что нет, ты заболела. Только этого не хватало, — вздыхает он, — ведь через несколько дней, наши дни рождения.
— Джексон, я не заболела! — указываю я. — Слегка простыла. Давай уже готовить.
— Может заказать пиццу, чтобы не…
Я обрываю его:
— Джексон, включай музыку!
— Хочу танцевать!
— Какая бодрая малышка… — игриво сообщает он, включая на смартфоне любимые нами с ним песни. А я решаю не терять времени и начинаю готовить тесто для пиццы.
Джексон танцует под песни, включая альбом, нравившейся ему музыкальной группы.
— Джексон, иди-ка, помогай мне, хватит танцевать, — наблюдая за ним, властно подзываю я его к себе.
Джексон подходит ко мне, обнимает со спины, а затем берет мои руки и начинает ими руководить, приводя мое тело в движение. Мы начинаем петь, делая вид, что у нас в руках микрофоны в виде столовых ложек.
— Я к вашим услугам, малышка. Нужна помощь?
— Джексон, — злюсь я, — мы же вместе собирались готовить, а ты отлыниваешь!
Джексон продолжает двигаться корпусом под музыку, изображая себя ди-джеем.
Я решаю подшутить над ним. Подхожу к нему.
— Смотри, что у тебя на носу, — смеюсь я и одновременно рукой, испачканной в муке, дергаю его за нос. Мука посыпалась ему на майку, от чего Джексон делает ошарашенное лицо.