В отличие от самого Лоренса Бесс стала для него полной неожиданностью. Насколько он мог судить, ей было немногим за сорок — чуть-чуть младше его. И смотрелась она как вполне современная женщина. Подтянутая, подвижная, излучавшая волю и энергию, которых вполне могло бы хватить еще на пятьдесят лет полнокровной, деятельной жизни. Аккуратно уложенные коротко подстриженные волосы были выкрашены в серо-серебристый цвет и слегка отдавали рыжиной. В уголках ярко-синих глаз залегли едва заметные морщинки. От смеха? Не исключено. Хотя сейчас они стали видны в тот момент, когда Бесс прищурилась, глядя на зимнее солнце. Но они наверняка появляются и тогда, когда она смеется. И внезапно Лоренс представил себе, как должен звучать этот смех и кто на самом деле эта женщина, Бесс Чандлер…
Он увидел словно наяву, как она пробирается сквозь лесную чащу во главе девчонок-скаутов и не устает обращать их внимание на все маленькие чудеса, встречающиеся по пути. А потом, когда под ее присмотром отряд устроится на стоянке и наестся до отвала тем, что сами приготовили на костре, Бесс заворожит своих юных друзей какой-нибудь чудесной историей без всяких там привидений и чудовищ.
Доброй сказкой со счастливым концом. И девчонки будут готовы пойти куда угодно, в огонь и в воду, за удивительной женщиной по имени Бесс Чандлер, неутомимой наседкой, хлопочущей над выводком неугомонных, шумных цыплят. Ей по душе и эта неугомонность, и шум, и она никому не откажет в местечке возле костра. Чем больше — тем веселее. Приходите к нам все! Мы не будем скучать, и я позабочусь о том, чтобы с вами не случилось ничего дурного!
Вот она, человеческая сущность Бесс Чандлер. Лоренс увидел ее совершенно ясно.
Она была матерью. Настоящей матерью, совершившей единственную ошибку в самом важном деле: в воспитании того единственного цыпленка, который действительно был ее родным.
И сейчас, когда Бесс заговорила с ним о том, как сильно Лукас любит ее дочь, Лоренс прочел в ее глазах застарелую боль. И вспомнил те добрые, сочувственные слова, что услышал в самолете от Лукаса.
— Да, — ответил он вполголоса. — Он любит Гален. Очень сильно. Как и вы.
— Ох, — вырвалось у Бесс, — конечно, я ее люблю! Но Гален об этом не знает…
— По-моему, знает. После операции она собиралась поехать в Канзас, чтобы встретиться с вами.
— Правда? — В синих материнских глазах засияла надежда. — Вы в этом уверены?
— Да. Я уверен. Несмотря на то, чем кончилось ее детство, Гален не забыла другие, лучшие времена, когда вы жили вдвоем.
Бесс застали врасплох его слова, но ее взгляд не дрогнул, как не угасла светившаяся в нем надежда. Ведь она была родом из Канзаса. И не хуже девочки Элли могла угадать, когда видит перед собой настоящего волшебника.
— Вы знаете о Марке?
— Гален рассказала Лукасу. А он — мне.
Ее взгляд оставался по-прежнему твердым, хотя надежда на миг угасла, а голос тревожно дрогнул:
— Марк когда-нибудь… прикасался к ней? До той ночи? Вы не знаете?
— Нет. Он ее не трогал. Только смотрел. Точнее, пялился во все глаза, отпуская унизительные, отвратительные замечания. Это было все.
— Все… — Мимолетное облегчение от того, что Гален не подверглась физическому насилию, вскоре сменилось горечью от собственной вины. — Но этого оказалось довольно. А я ничего не замечала. У себя под носом. В нашем с ней доме. В моем и Гален.
— Так вы ничего не знали?
— Нет! Мне подобное даже в голову не приходило — вплоть до той ужасной ночи, когда Марк выложил мне свою версию случившегося. Он так старался, лез из кожи вон, чтобы заставить меня поверить в то, что это правда.
— Но вы все равно не поверили.
— Нет. Но я не сразу пришла в себя, прошло какое-то время, пока я вообще стала слышать, что он говорит. Меня так потрясло то, что произошло! Но когда я наконец его услышала, то и увидела, какой он на самом деле! — Ее синие глаза словно заволокло туманом. — Ну как, как я могла быть такой слепой?!
«Слепой». Именно это слово Лоренс повторял про себя в долгие месяцы после гибели Дженни, когда он не помешал Лукасу уехать навсегда.
— Так иногда бывает.
Однако сурово судившая себя мать не принимала оправданий и сочувствия. Точно так же, как в свое время Лоренс не позволил Лукасу поделиться своим сочувствием с ним.
— Только если вы сами это допускаете!
— Потому как в ваших отношениях с Марком наверняка было что-то, позволившее вам быть слепой. Наверное, это любовь?
— Любовь… — эхом отозвалась Бесс. — Нет. Хотя тогда я верила в иное. И виновата во всем сама: из-за себялюбия, из-за какой-то странной жадности. — Она медленно покачала головой. — Мы жили душа в душу, как две девчонки-подружки — Гален и я. И никогда не скучали. Но все же у меня было такое чувство, будто чего-то мне все-таки не хватает. Чего-то… — вполголоса повторила она. — Точнее говоря, мужчины.