— Хорошо. Разучи с ней слова. И пусть переоденется в более подобающий наряд.
Мой похититель, не давая опомниться, снова вцепился в меня мертвой хваткой и поволок внутрь церкви. Нас встретила тишина, и только шаги гулко отражались от чистого, выстланного цветной мозаикой пола.
— Куда вы меня тащите! Отпустите, мне больно! — пыталась я вырваться из крепких рук этого сумасшедшего, все еще не понимая сути происходящего.
— Тсс! Я не причиню вам вред, мне нужна помощь. Сегодня торжественная служба, а сестра Сели простудила горло и теперь не может петь, — поспешил он объясниться, но заметив мой ропот, добавил, — О, конечно, понимаю вас. Не беспокойтесь, я заплачу вам за старание. Петь немного, всего два куплета.
Священнослужитель протянул мне серый лист с набросанным от руки заковыристым почерком витиеватыми буквами текст, когда мы оказались в тесной комнате. В ней кроме стола и приставленной к белой стене деревянной кровати, над которой висел темный крест, небольшой тумбы, больше ничего не было. Узкое окно почти не пропускало солнечный свет в эту каморку, и поэтому здесь горели свечи, что стояли, как солдаты навытяжку в простых без вычурностей подсвечниках. Но светили они довольно тускло. Или мне так показалось с непривычки. Зрение еще не адаптировалось к обстановке.
Я, уткнувшись в текст, попыталась разобрать хоть словечко. Теперь понятно, что читаю на французском хуже, чем думала. Мой пленитель понял эту заминку по-своему:
— О, Господи! Вы не умеете читать?
Мне оставалось только согласно кивнуть, подтверждая его догадку. Побледнев и схватившись за голову, тот ретировался за дверь, оставив меня на время в одиночестве.
Не успела перевести дух и немного опомниться от случившегося, как дверь кельи снова открылась, и на пороге возник все тот же (уже знакомый мне) силуэт в рясе, а следом за ним вошла в сером одеянии девушка лет восемнадцати с чистым невинным личиком и сомкнутыми скорбно изогнутыми вниз тонкими губами.
Она смотрела на меня синими, как небо, глазами и, соглашаясь с приглушенным шепотом мужчины, время от времени кивала головой.
— Это Сели. Она научит вас петь, — с этими словами священник вышел, оставив нас наедине.
Сели прилежно принялась за обучения, повторяя за ней построчно фразы, я довольно быстро запомнила текст. Теперь оставалось уловить мелодию и правильно вытягивать нужную тональность.
С этим было сложнее. Поскольку шепотом девушка не могла мне точно подсказать, как петь. Приходилось наугад тянуть слова. И поначалу у меня не всегда получалось попасть в нужную ноту.
Значительно легче стало, когда Сели с помощью руки показала высоту тона. Когда же она мне искренне улыбнулась, прогоняя печаль с очаровательного личика, я поняла, что справилась.
Вернулся мой мучитель в рясе и, прослушав пение, поблагодарил Сели. Он тоже будто воспрянул духом, а широкая улыбка, оказывается, очень шла его серому лицу. Девушка выскользнула за дверь и исчезла, священник проводил меня в другую комнатку, которая мало чем отличалась от предыдущей. Разве лишь тем, что в ней находился еще и вытянутый вдоль стены тонкий шкаф.
— Отдохните, переоденьтесь. В шкафу найдете все необходимое. Я приду за вами к сроку.
Затем он поспешно вышел, и тут я услышала скрежет замка. Меня заперли!
"Боже, но за что мне это все? " — пронеслась в голове обиженная мысль. Вздохнув, скинула плащ на кровать. Роки освободившись от моих объятий кинулся рыскать по клетушке, осваивая новое пространство. Я его крепко сжимала под плащом, чтобы он не убежал и не выдал себя во время занятий пением. Ведь неизвестно, как на моего друга могла среагировать набожная барышня — Сели. Лишнего крика и шума вокруг крыса очень не хотелось слышать.
— Вот так-то, Роки! Мы с тобой избежали тюрьмы и почти избежали сумы, а вот от плена отвертеться нам не удалось. Хоть бы уж не обманули и, правда, заплатили. Денежек у нас с тобой, словно кот наплакал…, - вздохнула я и открыла шкаф. Как и предполагала, там оказалась ряса. Две, грубые на ощупь, белоснежные рубашки, словно отстиранные "Тайдом", как в навязчивой телерекламе, висели на крючках рядом с серой, такой же, как у Сели туникой.
Я скинула юбку и заменила свою мягкую рубашку грубоватым нижним платьем, доходившим мне до щиколоток. Натянула колючие короткие чулки с завязками и мягкие кожаные туфли, которые пришлись почти в пору, теперь моим ногам было тепло и почти уютно. С туникой и манто я тоже довольно легко справилась, хотя никогда в жизни бы не подумала, что так сложно вырядиться в монашеский наряд. С капюшоном пришлось повозиться, не знала, что он надевается отдельно от туники и прикрепляется к ней булавками.