- Не знаю, - не шепот - едва слышный выдох, и Стас с силой сжимает пальцами голову, чуть ли не выдирая с корнем волосы.
- То есть как?
Стасу захотелось расплакаться. Вот прямо здесь и сейчас. Острый приступ вины перед другом и тем маленьким существом на аппарате искусственного поддержания жизни, которое он оставил сам и позволил оставить сестре, буквально сковали его внутренности и горло раскаленным ошейником.
- Она кесарево сделала, - сдавленно сказал он, отводя взгляд, - на седьмом месяце. Родители ничего не знают, у нее живот почти незаметен был. Все обыграли так, что в последний месяц перед операцией она как бы уехала в санаторий, а на самом деле легла в больницу. Я даже не знаю, жива ли она...
- Она? - глухо переспросил Рома, смотря куда-то в пространство над плечом Стаса.
- Девочка...
- Как давно ты знал? - следующий вопрос, заданный безжизненным, равнодушным голосом. Стаса пробрали мурашки, но он послушно ответил.
- На третьем месяце.
- И не сказал мне?
На этот вопрос Стас не ответил, только до хруста сжал челюсть и до крови ключи в руке.
А в следующее мгновение полетел со стула, получив со всего маха кулаком прямо в нос.
Он не стал сопротивляться и быть в ответ, понимая, что все это он заслужил. Только встал, пошатываясь и утирая обильно льющуюся кровь тыльной стороной руки. На глаза набежали долгожданные слезы, но, конечно же, это были внезапные слезы боли. Не стал отходить назад, смиренно дожидаясь нового удара, но его не последовало. Вместо этого Волков с громким матом отшвырнул с сторону барный стул. Тот с диким грохотом ударился о кухонный гарнитур, разбивая стеклянные дверцы, и пару раз перевернувшись на кафельном полу, с визгом проскользил по нему и соколкам и замер.
- С*ка! - внезапно взревел он, и следом за первым стулом полетел второй. Стас так и не понял, кого он сейчас так приласкал - самого Стаса или Риту. А может быть обоих сразу?
- Почему ты мне не сказал? - кулак с досадой был впечатан в гранитную столешницу. Взрыв гнева у него прошел так же внезапно, как и начался, оставляя внутри только глухую пустоту.
- Прости. - прогнусавил Стас, в задранный край футболки, которой пытался сдержать поток крови. Что еще он мог сказать? Только извиниться. Раз за разом в мыслях он просил у друга прощение. По крайней мере он смел надеяться, что все еще у друга, если был еще жив.
- Это ведь она сказала ничего тебе не говорить, да? - устало спросил Рома и как-то весь обмяк, будто из него разом вынули стержень. Он провел рукой от лица до затылка и обратно, как это часто делал сам Стас, когда пытался собраться с мыслями. Выдохнул, и наклонившись к одному из разбитых шкафчиков, достал оттуда кухонное полотенце, намочил его холодной водой и перебросил его Стасу.
- На, приложи.
Стас поймал его и с благодарностью молча кивнул.
- Иди, садись, поговорим, - тем временем велел Волков, а сам отошел к бару, откуда достал бутылку виски и пару бокалов. Задержался у холодильника, чтобы достать ведерко со льдом и тоже направился в гостиную зону, где уже расположившись на диване, шипел сквозь зубы его все-таки еще друг.
Волков разлил виски по бокалам, бросил в них пару кубиков льда и протянул Стасу. Они не чокаясь отсалютовали друг другу, и залпом ополовинили их.
В гостиной повисла тишина.
- Что будешь делать? - спросил Стас спустя некоторое время, когда поток крове немного утих.
- Искать, - коротко и просто ответил Роман.
- Я помогу.
- Напомогался уже, - в голосе мужчины послышалась досада, но Стас понял, что Волков не откажется от помощи, хотя вслух он этого никогда не узнает. - Что тебе с того?
- Племянница же, - Стас пожал плечами и снова поморщился от боли.
- Ранее тебя это не остановило, - не мог не уколоть его Роман. В груди у него поселилась странное смешанное чувство обиды и одновременно благодарности. За то, что не сказал. И за то, что сказал.
А еще был страх. Страх того, что уже поздно. Что он не найдет свою дочь - дочь! - или, что еще хуже, она все-таки не смогла... Роман не мог доже подумать об этом. Он не мог допустить мысли, что ребенок, о котором он так мечтал, но не мог иметь, появился и тут же покинул этот свет.
Поэтому он был твердо намерен найти своего ребенка во что бы то ни стало. Где бы он сейчас не был, в каком состоянии бы не находился, он найдет ее и вернет домой. К нему.
У его дочери будет все самое лучшее. Он сам станет ей и матерью, и отцом.
А с Маргаритой у него еще будет серьезный разговор. И с ее родителями тоже. Такой проступок он ей простить действительно не мог, даже несмотря на то, что на много закрывал глаза, и это понимал даже Стас.