— Дариус.
Энди упрямо покачала головой:
— Дайте пройти.
Он не убрал ладонь. Вместо этого Энди почувствовала, как большим пальцем Дариус поглаживает нежную кожу запястья, усиливая волнение, которое она по-прежнему испытывала в его присутствии. А ведь секунду назад она думала только о том, чтобы скрыться и в одиночестве справиться с нахлынувшими тяжелыми воспоминаниями.
— Я был там четыре года назад, Миранда, — ровным голосом сообщил Дариус. Пульс под его пальцами участился, зеленые глаза затуманила боль, а лицо побелело как простыня. — В театре на спектакле, — уточнил он, — в тот вечер, когда с тобой случилось несчастье.
— Нет, — слабо запротестовала она.
— Да, — мрачно подтвердил он.
Как в замедленном кино, весь эпизод прошел перед его глазами: молодая балерина на сцене будто споткнулась, попыталась удержаться на ногах, но потеряла равновесие и рухнула со сцены. Весь зал ахнул, музыка остановилась, танцоры замерли — все ждали, сможет ли она подняться. Теперь, когда Дариус понял, что Миранда и есть та самая балерина, которую одинаково превозносили критика и зрители, пророча ей блестящее будущее, но чья карьера трагически оборвалась четыре года назад, ему многое стало понятно. Символично, что в тот вечер она танцевала Одетту в «Лебедином озере».
Воспоминание возникло не случайно. Его сразу поразила естественная, воздушная грация юной женщины, удивительное изящество, сквозившее во всем: в походке, в том, как она сидела, скрестив лодыжки, как подносила к губам бокал шампанского, даже в беззащитности ее взгляда.
Тема, которую он затронул, явно вызвала болевой шок, что нисколько не удивило Дариуса. Миранду Джейкобс называли новой легендарной Марго Фонтейн. На сцене от нее нельзя было отвести глаз. Не только Дариус, но и пресса разделяла это мнение, судя по заголовкам в газетах на следующее утро после трагедии. Все сходились на том, что тяжелые травмы, по всей вероятности, навсегда оборвут блестящую карьеру молодой балерины. К сожалению, печальные прогнозы подтвердились несколько дней спустя — многочисленные переломы и ушибы никогда не позволят Миранде профессионально выступать на сцене. Что же, речь шла только о профессиональных танцах…
Дариус встал, обошел вокруг стола и легким усилием ладони заставил Миранду подняться.
— Пойдем потанцуем.
— Нет.
Дариус замер.
— Ты не можешь танцевать по медицинским показаниям даже медленный танец?
Изумрудные глаза негодующе блеснули.
— Я не инвалид, мистер Стерн, хотя теперь уже и не профессиональная балерина.
— Тогда я не принимаю отказ. — Его тон не допускал возражений. Он отпустил ее руку, но вместо этого обнял за тонкую талию, по хозяйски привлек к себе и повел в зал. Дариус едва заметно кивнул диджею. Через секунду быстрый ритм музыки сменился тягучей, лирической песней.
— Как удачно, — хмыкнула Миранда, ступая на танцевальную площадку.
— Но не случайно, — бесцеремонно поправил Дариус. Он хотел обнять эту женщину и не собирался отказываться от своих намерений.
Миранда отрицательно покачала головой. Прямые шелковистые волосы скользнули по плечам. Она уперлась руками в его грудь с явным желанием оттолкнуть.
— Я действительно не хочу танцевать.
— Не лги, — уверенно заявил Дариус, не отпуская ее, чувствуя, как учащенно бьется пульс, а тело напряглось в нетерпеливом ожидании. Совсем как птица в клетке, жаждущая вырваться на свободу.
Господи, его снова потянуло на поэтические сравнения! Пора вспомнить, чему научила его мать за последние двадцать лет: женщины — холодные, расчетливые создания, которым нельзя доверять, а такие сложные, травмированные, как Миранда, опасны вдвойне. Ему хватает эмоционального груза, которым его наградила собственная семья, чтобы взвалить на свои плечи еще и чужой. Он давно принял решение ограничить общение с женщинами только постелью, чтобы время от времени удовлетворять сексуальный голод. Правда, теперь, когда он сам настоял на танце, отступать было поздно.
— Шевелись, Миранда, — вполголоса приказал он, положив ее руку себе на плечо и плотнее прижимая к себе. Дариус начал двигаться в такт музыки, не оставляя ей другого выбора, кроме как следовать за ним.
Она была такая хрупкая, что Дариус боялся причинить ей боль, просто обнимая в танце. А если бы он решил заняться с ней сексом, то, вероятно, просто раздавил бы. Об этом не могло быть речи. Зная, кто она, кем была, какую физическую травму перенесла, легко представить ее сложные душевные переживания. Несмотря на очевидное взаимное притяжение, одного танца с ней будет достаточно. Он проводит ее на место, вернет, так сказать, семье, а сам поднимется в офис и подождет, пока они покинут его ночной клуб, чтобы никогда больше не вернуться сюда. Именно так он и поступит.