11
- Василисушка, ты только посмотри в окно,- восторгалась Алла Борисовна,- это же просто сказка, какое-то волшебство, я не могла удержаться, мне так захотелось поделиться с тобой своими впечатлениями. Это так удивительно, такое чудо, помнишь, как в той песне. Из трубки послышалось радостное завывание:
- Снег кружится и тает, и тает. И ещё, Ты знаешь, Василисушка, глядя на эти заснеженные деревья и огромные сугробы, моё воображение так разыгралось, что я отчётливо представила себе картину, как ледяной горою айсберг из тумана выплывает и несёт его теченье по бескрайнем по морям...
Как душа моряка, которая просит моря, рвалась на свободу широкая душа Аллы Борисовны, заключённая в жёсткие рамки бухгалтерских расчётов, но в преддверье Новогодних праздников и предстоящих каникул никакой годовой отчёт или баланс не мог удержать её в клетке дебетов и кредитов. Она как будто сбросила тяжкие оковы и вырвалась на волю:
- Хорошо тому, кто знает,- неслось пение Аллы Борисовны по проводам Московской городской телефонной сети. Василиса терпеливо дослушала праздничный монолог старшей подруги – наставницы, и уже хотела поздравить её с праздником и пожелать ей здоровья и чего обычно желают в этот общенародный праздник, но не успела. Разговор закончился также неожиданно, как и начался. Впечатлительная, внезапная Алла Борисовна сбросила на Василису все свои эмоции, которые прямо распирали её, вырываясь наружу, и пропела:
- с Новым годом тебя девочка. Счастья тебе, здоровья и много, много любви.
После эмоционального нашествия Аллы Борисовны, Василиса стояла на кухне, соображая, что делать дальше. Телефон не унимался. Вот не имей сто друзей, а имей один телефон, подумала она и крикнула в трубку:
- Общежитие слушает.
- Какое общежитие,- услышала она в ответ,- Вась это ты? Это я Макс.
- Что-то ещё случилось, Максим? Ваш сотрудник выздоровел? Или ты передумал лететь в Швецию?
- Да нет, просто я хотел тебе сказать, чтобы ты не скучала в Новый год одна, а сходила куда-нибудь.
Интересно,- подумала Василиса,- куда это я схожу, когда я договорилась встречать Новый год с тобой, и сказала:
- А я и не собираюсь скучать. Мне только что звонили ребята с работы и позвали в гости. Там у них большая компания, много выпивки, а девчонок не хватает.
Говоря о ребятах с работы, Василиса представила себе главбуха, в потёртом на всех традиционных местах, костюме и вечно не бритого компьютерщика Генку. Других мужиков в её рабочем окружении не было.
- Так что, ты за меня не волнуйся. В этом плане, у меня все в порядке,- сказала она бодрым голосом и повесила трубку. «Жил на свете дед Максим, помер он, и хрен бы с ним», вспомнила она одну из прибауток Генки компьютерщика и попыталась засмеяться, но вместо смеха на глаза навернулись слезы.
Макс стоял в недоумении с трубкой в руке: - Что же это получается, она на меня плюнула, что ли? Нет, этого просто не может быть. Василиса девочка – паинька, берет и вот так просто, идёт к каким-то ребятам с работы, где много выпивки. Ну и ладо, ну и живи, как хочешь, а у меня сегодня праздник. Он открыл шкаф и начал перебирать галстуки: - не то, не то и этот тоже,- потом вытащил один, повертел его в руках и швырнул обратно,- Ну Васька, ну коза, все настроение испортила.
Слезы, навернувшиеся на глаза, хлынули большим потоком: - а вот возьму и напьюсь,- прохныкала Василиса,- нарежусь как сапожник, или нет, правильнее, наверное, как сапожница. Нет, для женщины, наверное, лучше подойдёт в сиську,- всхлипнув, она смахнула слезы,- или ещё лучше, как говорит компьютерщик Генка «в зюзю». Красиво звучит: - В зюзю,- протянула она, открывая холодильник, который сумел вместить в себя почти весь Новогодний стол, за исключением оливье и холодца, стоявших, в кастрюльках, на балконе. Чего в нем не было, так это спиртного, которое должен был принести с собой Макс. Василиса накинула, мокрое ещё, пальто и, не глядя в зеркало, натянула вязаную шапочку. Затем взгляд её упал на сапоги-шпильки: - Да что бы я их ещё когда-нибудь надела. Буду гробить своё здоровье. И ради чего? И ради кого!? – она пнула их в сторону и влезла в кроссовки.