Леха сел рядом: - Извини, я, наверное, долго?
- Да, почти два года.
- Да я и так бегом,- ничего не понял Леха. А знаешь, закрой глаза.
Василиса зажмурилась.
- А теперь открой.
Когда она открыла глаза, перед ней лежали золотые серьги с каким-то камнем.
- Какая красота,- охнула Василиса, ведь они, наверное, старинные?
- Ещё какие. Это золото, а камень топаз. Эти серьги подарила мне моя бабушка. Знаешь, у меня была замечательная бабушка. Однажды она позвала меня к себе и положила их передо мной. Эти серьги,- сказала она,- переходят, в нашей семье, из поколения в поколение и я хочу, чтобы ты, когда-нибудь, подарил их своей девушке.
Василиса посмотрела на Лёху:
- И ты даришь их мне?
- Да.
- Значит я твоя девушка?
- Ещё не знаю, но я бы очень хотел этого,- он смущённо повесил голову и щекой почувствовал лёгкое прикосновение губ Василисы. Он повернулся к ней. Пылающее лицо Василисы было настолько красивым и волнующим, что он не мог отвести от неё взгляд. В её больших глазах была любовь и нежность, и они потянулись друг к другу.
Первый их поцелуй был не долгим, рядом в кресле сидела Лидия Андреевна и комментировала телевизор.
- Лёш, а ты где работаешь? - спросила раскрасневшаяся Василиса.
- Сейчас нигде, но ещё неделю назад я был водителем у одного известного человека. Может, слышала, о нем в газетах писали. Грач Сергей Михайлович. Статья ещё называлась «Борьба с коррупцией».
- Так ты выходит тоже приложил руку к этой борьбе?
- Скорее ногу, когда давил на газ в его машине. Ну, в общем боролись мы с ним, боролись и в один прекрасный день он мне говорит:
- Знаешь, что Лёша, ухожу я, извини, если оставлю тебя без работы, но надо уже и мне пожить в своё удовольствие. Надоело быть охотником за приведениями. Мы им рубим головы, рубим, а у них тут же вырастают новые. В общем ушёл он, правда обещал взять меня к себе на новое место, если будет возможность.
- Леха повернулся к девушке, глаза их встретились, и какая-то сила снова толкнула их друг к другу.
19
гл 11
Через десять дней бухгалтерия химзавода собралась в полном составе. Казалось ничего не изменилось с тех пор. Василиса по-прежнему сидела за своим столом, под которым по-прежнему стояли сапоги – шпильки. Она задумчиво смотрела в окно, а мысли её носились где-то высоко над дымящими трубами предприятия.
Высвободившаяся же, на несколько дней, душа Аллы Борисовны вернулась в своё рабочее состояние. Алла Борисовна скрупулёзно просматривала все бумаги, оставленные ей перед праздниками, как будто проверяя, не смогли ли за это время какие-нибудь ЦРУшники или другие тайные службы переснять весь этот ценный материал.
Жанка с Симкой, по-прежнему о чём-то шептались. Вот, только одному Богу было известно, о чём могли разговаривать и вообще находить что-то общее два совершенно разных, можно сказать, противоположных человека.
Жанка, с её смазливым, симпатичным личиком, и природой подчёркнутыми женскими формами, которая ко всему относилась как бы с презрением, с иронией и постоянно находилась в состоянии некоего недовольства и Сима, которой от создателя, можно сказать, не досталось ничего, кроме длинной, густой косы, которую она не выпускала из рук и не смотря не на что, любящей весь мир, слепо доверяя всем, глядя на них широко раскрытыми глазами.
- Альберт Иванович,- торжественно объявила Алла Борисовна.
- Привет цыпочки,- радостно поприветствовал главбух своих подчинённых, одарив всех улыбкой моржа, вынырнувшего из бассейна перед посетителями зоопарка. Он стоял в центре комнаты, в новом блестящем пиджаке, надетым на клетчатую фланелевую рубашку, которая была туго заправлена в старые брюки и затянута жёванным, потёртым ремнём. Альберт Иванович гордо прошёлся по бухгалтерии, словно голливудская звезда по красной ковровой дорожке в Каннах, собирая восторженные взгляды поклонниц и источая на них аромат одеколона «Саша».
- Жесть,- тихо прокомментировала Жанка, не отрываясь от зеркала,- Джеймс Бонд, из России с любовью.
- Ой, Альберт Иванович, Вы такой красивый в этом пиджаке,- краснея, сказала Сима, поднимаясь из-за стола в искреннем, добром порыве,- прямо весь блестите.