Хотя в этом мире загадка объясняется просто: кто-то сделал соответствующую вставку в первоначальный текст Свифта уже после 1877 года. Но такое, наиболее вероятное, объяснение тянет за собой другие вопросы: почему (по)читатели Свифта оставили этот факт без внимания, кто сделал вставку, и зачем? Буду благодарна заинтересовавшимся читателям, которые выяснят, в чем тут дело. Давайте проведем совместный сеанс магии с последующим ее разоблачением!
6. Небольшой тест: Зачем вы творите?
Закончим тем, с чего начали: творчеством. Ни в коей мере не хочу уверить Вас, что творчество – прерогатива шизоидов. Напротив! Этот способ освоения мира доступен и показан личности любой структуры, без разницы, в чем это творчество заключается (только без вандализма и битья посуды!) и каков его масштаб. А разница в том, какую ЦЕЛЬ преследует личность своим творчеством.
По Мак-Вильямс “Там где психопат [социопат, антисоциальная личность – ЕЧ] ищет доказательств собственной силы, а нарциссическая личность – восхищения для подпитки самоуважения, шизоид стремится к подтверждению его исключительной оригинальности, сензитивности [чувствительности, способности чувствовать то, что не могут другие – ЕЧ] и уникальности” [3, с.255]. Непонятно? Поясню на конкретных примерах.
Лермонтов: “Нет, я не Байрон, я другой, еще неведомый избранник”;
Ослик Иа-Иа: “Доселе вся поэзия в Лесу создавалась Пухом, Медведем с милым характером, но с разительным недостатком ума. Однако Поэзия, которую я намереваюсь прочесть вам сейчас, была создана Иа-Иа, то есть мною, в часы досуга. Если кто-нибудь отберёт у младенца Ру орехи, а также разбудит Сову, мы все сможем насладиться этим творением. Я называю его даже Стихотворением
СТИХОТВОРЕНИЕ. СОЧИНИЛ ОСЕЛ ИА-ИА
Кристофер Робин уходит от нас.
По-моему, это факт….” [2].
А вот здесь вылезают черты не только шизоидной (сочинил именно Иа-Иа!), но и нарциссической личности – отшельник Иа-Иа выходит покрасоваться перед публикой. То же делает и «истерик», но на «истерическую» (гистрионную, театральную), личность, описанную в Лекции № 4, ослик не тянет: цель выступления Иа-Иа вовсе не доставить всем наслаждение стихотворением, как он декларирует, а добиться восхищения всех-всех-всех (предварительно «полив» конкурента-Пуха) своими потрясающими поэтическими способностями. Они должны подумать: «Уж если Иа между делом, как он говорит – в часы досуга, такое сочинил, то он просто гений!» Заметьте, среди обитателей Леса [2] Иа-Иа оказывается самым сложным в личностном плане – и одновременно самым «живым». Так и в жизни: вряд ли вы встретите «чистого» шизоида, но отличать, понимать и ценить шизоидные черты личности – в себе и других – вам, надеюсь, теперь будет легче.
Благодарность
Автор выражает искреннюю признательность психотерапевту А. Г.Бабину, который, прочитав первоначальный текст лекции, сделал ряд замечаний. Они учтены, и в результате исходный «Гимн Шизоиду», надеюсь, стал менее пристрастным. Однако, не до конца. В лекции, действительно, отражена, в основном, лишь психоаналитическая точка зрения, в духе Мак-Вильямс [3]. Клиницисты, особенно отечественные, обычно используют в данном случае подход немецкой школы, которую основал Крепелин. В принятой у нас классификации МКБ-10 шизоидная личность трактуется как холодная, самодостаточная и обедненная – эмоционально, а при расстройстве и, тем более, болезни также интеллектуально.
Однако я не клиницист, а любой автор – существо субъективное и пристрастное. Лично моё, увы, негативное (эмоционально!) отношение к Крепелину было заложено при чтении прекрасной книги Рональда Лэнга «Расщепленное Я» [24]. Провожу тот самый зловредный кусок из этой книги, который осложнил мои взаимоотношения с официальной психиатрией:
“Вот описание Крепелином (1905) пациента с признаками кататонического возбуждения. [Крепелин демонстрирует, бесстрастно комментируя, 18-летнего больного группе студентов-медиков, его сверстников – ЕЧ] (…)
Однако истолкование, которое мы приложим к данному поведению, зависит от отношений, которые мы установим с пациентом, и мы многим обязаны описанию Крепелина, позволившему пациенту предстать перед нами, как живому, через сто лет, прошедших с того времени. Что делает этот пациент? Наверняка он ведет диалог между собственной пародированной версией Крепелина и своим собственным, открыто неповинующимся, бунтующим Я: «Вы это тоже хотите узнать? Я расскажу Вам, кто измеряется, измерен и будет измеряться. Я все это знаю и мог бы рассказать, но не хочу». По-видимому, это достаточно ясная речь. Предположительно он глубоко возмущён такой формой допроса, проводимой перед студенческой аудиторией. Вероятно, он не видит, что это имеет общего с тем, что его глубоко мучает. Но это не стало бы «полезной информацией» для Крепелина, разве что дополнительными «признаками болезни». (…) Каково переживание юношей Крепелина? По-видимому, он находится в отчаянии и муках. На что он «намекает», говоря и действуя таким образом? Он возражает против того, чтобы его измеряли и проверяли. Ему хочется быть услышанным.” [24, c.21–24].