Что правда, то правда. Аня уже давно приметила, что из осторожности Дед не приглашает к себе в дом никого. Иногда немытая посуда оставалась в раковине неделями, вышедший из строя старый телевизор Дед не ремонтировал месяц, а потом купил новый. Такое было ощущение, будто порог его квартиры переступали только самые близкие, проверенные люди, а остальных он остерегался. Из-за своего сейфа, что ли?
Порадовавшись, что сегодня ее обязанности качественно изменились, Аня быстро нагрела воды, в деревянной хлебнице нашла пакет горчичников, раздела Деда догола и заклеила ими всю спину от ягодиц до шеи.
Через пару минут Дед завыл и потребовал содрать с тела раскаленную припарку, но Аня, недолго думая, уселась ему на спину да еще подпрыгивала, изображая скачки с препятствиями.
— О-ох, мучительница! — стонал Дед и кряхтел натуженно: — Мучительница, ты ж меня в гроб сведешь, кто тогда тебя кормить будет?
Через полчаса, когда у Деда от жестоких процедур уже глаза закатывались, Аня отлепила с заалевшей спины горчичники, промыла кожу мокрым полотенцем, обернула Деда простыней и закутала в грязноватый халат.
Хлебнув густого и сладкого как патока чаю, Дед разом взбодрился, глазки его заблестели, и он лукаво глянул на Аню.
— Люблю я тебя, голуба, но денег тебе не дам!
— Каких денег? — опешила она.
— Да таких! Я, голуба, большую жизнь прожил. И ежели человек пришел у меня денег просить, в долг, в заклад или еще как, то он и рта открыть не успеет, а я уже все вижу по глазам, задом чую, что пришел у меня денег клянчить! Вот так-то! У тебя глаз сегодня тот самый: просящий! Но я тебя очень люблю, и потому денег не проси — не дам! Кредит жизнь портит. Не проси.
Не так-то он был прост, старый леший, видать, действительно не по-пустому прошагал по жизни. Все знал, все понимал, а до чего не доходил умом, то учуивал звериным нюхом. И хотя говорил он со своим обычным смешком, вроде был благодушен, Аня сразу поняла: уговаривать дедушку, упрашивать его — занятие пустое, лишенное смысла. Деньги — это та сфера жизни, где Дед существовал в другом измерении, был другим человеком, подчинялся другим законам и правилам.
— Деньги-то мне, конечно, нужны, — без напора начала Аня, но он снова захихикал.
— Не-е, голуба! Тебе деньги не нужны! Для своих лет ты у меня достаточно хороший куш имеешь. И одета, и обута, и вся вон какая гладенькая! Ухоженную девку всегда по коже видно! Коль ваша шкура атласная, значит, в хороших руках состоит! А коль все хреново, так вы ни за какими пудрами, ни за какими кремами не упрячетесь — и прыщи, и шелуха на шкуре! Не, голуба, тебе деньги не нужны! Это твоему хахелю деньги понадобились!
— Какому хахелю? — обмирая, спросила Аня.
— Да уж не ведаю, какому, тебе про то лучше знать. Хахель-то у тебя есть или должен быть, голуба. Но мне это без разницы. Я против закона природы не пру! Ты свое дело при мне аккуратно справляешь. И я доволен, и тебе хорошо. Но твоих кавалеров я кормить не буду. А уж тем более из беды их выручать! Не-е.
— Ты же богатый, черт! — рассмеялась Аня. — В могилу, что ли, капиталы свои возьмешь?
— Может, я богатый, голуба, а может, из последних сил содержание тебе справляю. Не исключено, что я уже завещание в твою пользу написал, но только тебе долго ждать придется, пока я окочурюсь!
— Ни хрена ты не написал! — весело возразила Аня.
— Значит, напишу, — кивнул Дед. — А сейчас ничего не проси. Туфелек, трусиков нет — скажи, подарю. А деньги — получаешь свою ставку, и все, рыбец!
— Рыбец так рыбец, — согласилась Аня.
— И вообще, никогда в долг не бери, если нет к тому обеспечения. Лучше убей кого и отыми деньги, но в долг не бери.
— Ладно, убью, — пообещала Аня и закончила строго: — А сейчас давай спать, дед! У меня завтра день жуть какой тяжелый, и я пораньше уйду.
— И то ладненько, голуба, у меня тоже глаза закрываются.
Он послушно закрыл глаза, а Аня несколько минут смотрела на него и никак не могла взять в голову, действительно ли этот рыхлый, дряблый старик умудряется проворачивать крупные подпольные дела, загребает несметные деньжищи и держит под контролем целую компанию мошенников, как на то намекал Кир? Ничего уголовного в облике старикашки не было, разве что ключ от сейфа, висевший на шее. Аня задумалась. Какая же странная, притягательная сила таится в этих самых ДЕНЬГАХ, если человек даже на пороге смерти стремится приумножить их количество, хотя знает, что не сможет обменять глупые бумажки на радость существования, на удовольствие! Или они сами по себе наполняют душу счастьем?
Старик заснул, как всегда, еле слышно посапывая. Аня выключила свет, устроилась в кресле и тоже быстро заснула, поскольку спать могла в любой позе, в любое время суток и в любом месте.