Она добралась до стадиона, свернула в лес и знакомой тропинкой дошагала до широкой просеки, на которой и располагались садовые участки рабочих завода «Электросталь».
Уже издали она увидела, что внешний вид их маленького домика изменился. Из голубенького он стал знойно-зеленый, а сбоку появилась пристройка. Когда подошла ближе, то увидела, что меж аккуратных грядок копается крепкая, как деревенский сундук, бабища.
Но оградка вокруг участка осталась прежней — низкая, по колено.
Аня остановилась около калитки и молча глядела на потеющую под солнцем женщину. Народу в будний день на участках не было, только в дальнем конце пара рабочих поднимала второй этаж кирпичной дачи — такое теперь разрешалось.
Женщина повернулась и спросила грубо:
— Тебе чего?
Заговори она человеческим языком — получила бы и культурный ответ. Но этот тон и, главное, настороженные глаза сразу подсказали Ане, что перед ней закаленный боец кухонных сражений, не чурающийся ни лютого мата, ни схваток со сковородками и утюгами. Было совершенно очевидно, что именно эта баба и подобный ей муж поселились в квартире Ани, нашли ходы, чтобы закрепиться там официально, и, мало того, подготовились к встрече с наследницей. В голове промелькнула мысль, что борьба за квартиру и прочее наследство проглотит всю оставшуюся жизнь…
— Что тебе, я спрашиваю?
— Того. Пошла вон отсюда!
— Да ты, сук… — бульдозером поперла было женщина и вдруг испугалась. Она мигом смекнула, с кем имеет дело, и тут же заголосила:
— А-анечка?! Племянница! Здравствуй, родненькая! Что уж ты так сразу — вон! Я же твоя тетя Клава! А дядя твой…
— Повторяю: пошла вон, — не повышая тона, сказала Аня.
Глаза тети Клавы загорелись звериной злобой, но приходилось искать пути спасения.
— Зачем же ты так, Аннушка?.. Ведь мы родственники. Нам всякие вопросы решать надо… Мы тебя искали.
— Искали бы, так нашли. Я вас не знаю и знать не хочу. Уходите отсюда, а завтра вернетесь. Потом мы не увидимся никогда.
Женщина поняла, что ее отпускают на свободу, да еще с добычей! Что слова могут только испортить положение. Не снимая фартука, не помыв рук, она прошла мимо Ани, но, видно, что-то дрогнуло в ее давно очерствевшей душе.
— Извини, Аннушка… Извини, жизнь такая… Кушай там, бери все что хочешь. Извини.
— Ничего, — смягчилась и Аня. — Где могила отца с матерью?
— Старое кладбище, четырнадцатый участок.
Аня кивнула и отвернулась. Вступать в переговоры было нельзя — потеряешь боевой настрой, разнюнишься, и с тебя снимут последнюю рубашку.
Она вошла в домик, и сразу стало ясно, что все здесь — другое. Дело не в перестановках, не в новых обоях. Дело в самом духе домика: это уже не ветхая конурка сталевара, что по выходным выпивал здесь с друзьями и для вида совал в землю три картошки, чтобы по осени вытащить две. Это была база городских землевладельцев, которые строили на ней свое будущее: поначалу — приварок к семейному бюджету, а потом после усердных трудов — автомобиль, квартира в Москве, дача у моря. Перед уходом следовало бы все это сжечь. Чтоб сгорел маленький домишко и не осквернялась память отца.
Но, открыв холодильник, Аня от этой мысли отказалась. В отличие от рестораторши Аллы, хозяйка этой емкости наполнила ее под завязку всевозможными продуктами, включая две бутылки водки и шампанское.
Не укорачивая себя ни в чем, Аня неторопливо приготовила ужин, выпила рюмку водки под огурец, разделась до трусов, нашла лопату и принялась копать землю у крыльца.
Заветный пакет с документами она нашла там, где и оставила. За два года не прогнило ничего. Паспорт был на месте. Этот документ позволял Ане скрыть от официальных органов, где она находилась в последние годы. Аня понимала, что при серьезной ситуации от КГБ, к примеру, ничего не скроешь, но до контактов с подобного рода заведениями она надеялась не дойти.
Как ни крути, а жизнь можно было начинать с чистого листа.
В сумерки Аня принялась за ужин, к полуночи выпила почти всю водку, дьявольски опьянела, плакала навзрыд, вспоминая родителей, а в полночь включила радио, нашла музыку и голой танцевала перед домом при свете луны. Танцевала до тех пор, пока полчища комаров не загнали ее в домик.
Но проснулась, как ни странно, со свежей головой и в бодром настроении. Быстро позавтракала и привела домик в порядок, то есть все, что оставалось в холодильнике, перегрузила в подвернувшуюся сумку.