— Запомню.
Он продиктовал номер телефона, и Аня его трижды повторила.
— К утру все кончится, так или иначе. Звони мне завтра весь день. Буду ждать. Вечером обязательно увидимся. Нам надо увидеться.
— Я буду звонить каждые полчаса.
— Сартаков! — надрывно закричал кто-то снаружи, и он приподнялся.
— Ну вот, это уже за мной.
— Иди. Я найду дорогу.
— Обязательно уходи! — сказал он поспешно. — По набережной иди. Ну, до завтра.
Он поцеловал ее в губы и исчез.
Аня неторопливо оделась и, не выходя из палатки, выкурила сигарету. На сердце у нее было тихо и тепло, она решила, что неважно, был ли это скоротечный случайный момент в жизни или начало чего-то большего, но хорошо, что так произошло. Многим не достается даже такого.
Когда она вышла из палатки, на площади перед Белым домом суматохи и грохота стало поменьше, но чувствовалось общее нервное напряжение. В нескольких местах она приметила лоточников, бесплатно раздающих бутерброды и всякие напитки. Пьяных заметно не было, а возбужденная молодежь была взвинчена и без спиртного. Каждый, кто пришел сюда, встречал эту ночь по-своему.
Приземистый парень подскочил к Ане и сказал весело:
— Сартаков просил, чтобы вы повторили его телефон!
Аня повторила.
— Правильно! А потом он велел вас отсюда прогнать! Считайте, что я это сделал!
Аня кивнула, отвернулась и пошла к набережной.
Корову — Богданову она узнала сразу. За минувшие годы она еще больше раздалась в бедрах, а объем ее груди превзошел все нормы приличия. Она стояла в группе парней около раскладного столика и с ловкостью заправской буфетчицы раздавала бутерброды с колбасой и сыром.
Аня зашла сбоку и окликнула ее:
— Привет, Корова!
Богданова не оглянулась, ее давно уже, видно, так не называли, и от школьного прозвища она отвыкла.
— Богданова!
Она наконец обернулась и охнула:
— Плотникова?! А ты-то как здесь?
— А где я должна быть?
Они стояли друг против друга и никакой радости от встречи не испытывали. Чувство давней неприязни холодной волной возвращалось из прошлого. Старое не забылось.
— Я не знаю, где тебе быть, в бардаке, наверное, но не здесь же! — презрительно засмеялась Богданова.
— А я так… гуляю, — беспечно повела бедрами Аня. — Ты ведь лютой комсомолкой была, Корова! А тут, как я понимаю, компания другая.
Богданова отошла от столика и нахмурилась.
— Во-первых, я давно не «корова». Это для тебя время не двигается, как шлюхой была, так ею и осталась. Мальчиков здесь кадришь?
— Правильно, — согласилась Аня. — Только что натрахалась в палатке по самые уши. А что, комсомол развалился? Или тебе по рангу кадровой проститутки все равно под какими лозунгами бегать, какие идеалы-одеялы защищать?
Богданова не ответила, дышала она тяжело и глубоко, а потом попыталась улыбнуться.
— Нам что, Плотникова, после того, как столько лет не виделись, и поговорить больше не о чем? Ведь все-таки в одном классе учились.
— Правильно, — согласилась Аня. — Обе мы большие дуры.
Они засмеялись и обнялись.
— Ну и здоровущая ты стала, Богданова!
— Ох, не говори, никакие диеты не помогают! Но, — она игриво улыбнулась, — кое-кому это нравится! Уже замужем побывала и второй раз зовут. А ты как?
— Так. Никак. Как там наши?
— Ну, подожди… Дай вспомнить… Твой красавчик Мазурук, помнишь, ты с ним на резиновой лодке любовью занималась, так он…
— А ты, выходит, тогда подглядывала? — удивленно перебила ее Аня.
— Конечно! Интересно ж было! Можно сказать, проходила практический минимум перед тем, как самой тем же заняться.
— А еще бочку катила, что тебя изнасиловали! Лешка Иванов ни за что пострадал.
— Его Бог наказал. Он из нашей погребальной конторы в московский крематорий перешел. Сладко ему было при покойниках свою жизнь налаживать, вот и наладил. В тюрьме сидит. Надолго. Золотые зубы они там у мертвецов выдирали. Цветы с могил воровали. Сволочь и есть сволочь. В общем, Мазурук твой, лабух с гитарой, в каком-то оркестре играет за спиной эстрадной кривляки. Жизнью доволен. Наташка Збруева заканчивает медицинский, как была зубрилкой, так и осталась… А остальные все больше по мелочам. Все на одно лицо. Ты хорошо выглядишь.
— Да. Из Японии недавно вернулась. Я там в одной торговой фирме работаю.
— Ого! Кто бы мог подумать! — одобрила Богданова. — А моя карьера развалилась. По лесенке карабкалась уверенно, даже видно было, что впереди меня ждет высокая должность министра культуры по меньшей мере! Но все рассыпалось… А что будет, увидим завтра. Это я в прямом смысле говорю.