Это сообщение, совершенно непонятное Ане, повергло ее в транс. Какое-то очередное, совершенно фантастическое вранье подруги не поддавалось никакому анализу. Она положила трубку и пошла в свой последний приют.
В номере — кровать, шкаф, тумбочка, репродукция с картины Левитана на стене. Она переоделась, причесалась, глянула на себя в зеркало, убедилась, что как в кровати, когда ее найдут, так и в гробу она будет выглядеть пристойно. Затем спокойно присела к столу. Осушив первую бутылку, она достала из сумки подарки Сарме и Алле, каждый завернула отдельно и на бумажке написала, кому что принадлежит.
Около десяти вечера в дверь осторожно постучали, и хозяйка спросила негромко:
— Вы уже спите? Вам звонят.
Нет, здесь еще не Европа. Она же сказала, чтоб не будили до утра. Умереть спокойно не дадут, охламоны, так и не научатся работать. На зов хозяйки Аня не ответила, распечатала вторую бутылку и прикинула, стоит ли писать последнее прощальное письмо. Через полчаса пришла к выводу, что писать смысла нет, хотя бы потому, что совершенно неизвестно, что писать и кому.
Опьянела она тяжело. Вылила в стакан остатки вина, наполнив его до краев, и аккуратно опустила туда таблетки, отсчитав ровно восемь штук. Потом добавила еще две — для верности. Выпила залпом. Затем зашла в крошечную ванную комнату, причесалась, подвела глаза, вернулась в номер, выключила свет, легла в постель на спину и сложила на груди руки. Пожалуй, все. Что надо было сделать — сделано.
4
Умерла, подумала она, но в голове была такая боль, будто она попала под колесо грузовика. Желудок сводили судороги, и через секунду из горла хлестанула кислая струя, заливая грудь чем-то горячим. Аня разлепила глаза и обнаружила, что окно ярко блестит, отражая солнечные лучи.
Она с трудом перевернулась на живот и упала с кровати на пол. Сердце стучало, удары его отдавались в висках и острыми уколами — в затылок.
Некрасивое положение, подумала она, стоя на коленях, и попыталась встать на ноги. Пол под ногами качался, словно она вышла на яхте в штормовую погоду. Если такова смерть, то ничего хорошего в ней нет. Аня сдернула с постели залитую чем-то бурым простынью и, держась за стенку, прошла в ванную. Сунула простынью под струю, потом включила душ, встала под него и заплакала.
Старик Прайд обманул, отчаянно подумала она, обманул, как обманывали ее все и всегда. Но это ничего не меняет. Надо очнуться и начать все сначала. Вернее, закончить начатое. Любым способом, пусть даже болезненным и лишенным привлекательности. Да разве имеет значение, как она будет выглядеть в гробу!
Аня вышла из-под душа. Боль в голове не утихала. Не зная, зачем она это делает, прибрала в номере, засунула бутылки в мусорный ящик и вымыла стаканы. Из-за сильного головокружения ей все время приходилось присаживаться. Она выпила три стакана воды из-под крана, ее тут же вырвало, а после двух других стаканов стало полегче.
Тяжело дыша, она добралась до кровати. В этот момент в дверь сильно постучали, словно сам черт пришел с визитом.
Аня добралась до двери и распахнула их.
С диким визгом Сарма схватила ее за плечи, ткнулась в губы, закричала, принялась тормошить, повалила на кровать, словно собираясь задушить. Следом за ней в номер вошел еще кто-то, но Аня не поняла, кто.
— Иностранка паршивая! Спит до полудня! Мы твой паршивый отель еле нашли! Надо же залезть в такую дыру! Тут только вешаться можно!
Кровать под ними затрещала и рухнула. Обе валялись среди одеял и подушек.
— Господи, Анька, я бы тебя на улице не узнала! Ну, дама, американская дама! Витька, ты посмотри только на нее! Хоть сейчас тащи под одеяло!
Аня подняла голову. Виктор Сартаков стоял посреди номера, слегка расставив ноги, и смотрел спокойно, без улыбки.
— Здравствуй, Вить.
— Здравствуй, — не двигаясь, ответил он.
— Что ты спишь до полудня?! — не унималась Сарма. — Устала, что ли?! Одевайся и пошли!
— Куда?
— Да все равно куда! Не в этом же клоповнике сидеть! Тут тебя как липку обдерут за одни сутки! Матка Бозка Ченстоховска, я даже не верю, что снова тебя вижу!
Сарма изрядно покрупнела за эти годы, но осталась все такой же яркой, решительной, неунывающей.
— Ты что такая смурная? Надралась, что ли, вчера по случаю возвращения?
— Да… Немного.
— Похмельнуться надо! Едем, у Витьки машина!
— Куда едем? В Псков?
— Еще чего! В Пскове основная база, а здесь мы с моим охламоном квартиру снимаем! И офис, и хата! Там тебя ждут! И охламон мой, и сын! Со вчерашнего дня ждем! Но решили дать тебе проспаться! Витька, тащи ее в машину! Подожди! У меня заветная бутылочка с собой! Купила, когда из Риги уезжала, и решила, что выпью только с тобой, как встретимся!