Соболь стоял на опустевшей платформе, и вид у него был по-мальчишески огорченный. Он бессмысленно вертел в руках свои розы и, совершенно очевидно, собирался ждать следующую электричку — минут через сорок.
Аня подошла к нему со спины и сказала врастяжку:
— При-ве-е-ет. Во-от и я.
Он круто обернулся, вспыхнул и ткнул ей в руки букет, словно ударил.
— Добрый вечер! А я уж заждался!
Наглой уверенности, чего Аня побаивалась, в нем не было никакой. Несмотря на реальную пошлость ситуации, он все же считал, что свидание должно быть окрашено подобающей поэтической лирикой и рыцарством отношений, во всяком случае с его стороны. Аня это сразу поняла и приняла правила игры. В конце концов, если у него такой стиль, пусть будет так — не худший вариант.
— Ты знаешь, — неуверенно сказал он. — Мы можем сходить куда-нибудь в ресторан или кафе… Хотя, честно говоря, мне бы не стоило нарываться с тобой на знакомых. Мало ли что, вдруг усекут, что у нас с тобой отношения, связанные с моей работой.
— Поехали погуляем в парк Горького, — беззаботно предложила Аня, а потом решила ускорить ход событий. — Хотя я на высоких каблуках, много не нагуляешься…
— Если ты не против, мы можем посидеть у меня дома… Есть музыка, японский телевизор и все прочее.
«Рано или поздно этой музыки со всем прочим не миновать», — решила Аня.
— Поехали.
— Это недалеко, — откровенно обрадовался он.
Они взяли такси, хотя езды до Разгуляя оказалось всего ничего — меньше десяти минут.
По тому, как Соболь путался в связке ключей, когда открывал двери, по интерьеру квартиры Аня сообразила, что жилплощадь прямого отношения к Соболю не имеет. Квартира верного друга, который сейчас на каком-нибудь дежурстве или уехал на рыбалку. Скудная квартира, самыми ценными вещами были телевизор да радиола. Аня не сразу даже смекнула, чего ей здесь не хватает, потом поняла — в квартире нет книжных полок и вообще ни одной книги!
Зато в изголовье широкого дивана вызывающе белела стопка совершенно чистого, до хруста накрахмаленного постельного белья.
Через полтора часа они им и воспользовались, выпив шампанского, коньяку, закусив шоколадом и «Киевским» тортом. А до того мучительно искали подходящую тему для беседы, пока не перешли к жизни киноартистов: кто с кем спал, в чем снимался, с кем кто собирается спать и где сниматься. Кино Аня любила и знала. Соболь знал только актеров, имена режиссеров ему ничего не говорили. Великого Феллини он назвал Фелининым, считая его советским деятелем кинематографа. Фильм «Ночи Кабирии», от которого Аня была без ума, тоже оказался у него отечественным.
Когда по телевизору закончилась информационная программа «Время», Аня без всяких предисловий и объяснений встала с продавленного кресла и потянула с бедер кожаную юбку. Она любила ударные эффекты, от которых у партнера отваливалась челюсть, а глаза становились дикими. Соболь оказался не лучше других.
— Подожди, — нелепо сказал он. — Я сейчас постелю.
Эдакий дурак, лучше бы помог раздеться. А он повернулся к ней спиной и принялся торопливо размахивать простынями, но, когда увидел ее обнаженной, заторопился, стягивая с себя одежду, — видно, ему просто случка была нужна, а не наслаждение тайнами сложного и утонченного искусства. Хотя бы индийские трактаты о любви почитал, помимо Уголовного кодекса.
Он ничего не умел. В поте лица примитивно трудился в одной позе, которую Аня называла «бутербродом» — дама на лопатках снизу, а джентльмен поверх. Но, к чести его, надо сказать, что после первых двух скоротечных заходов дальнейшие попытки были длительными, уверенными, а в паузах вдруг стало проще и родней, что ли, нашлось даже, о чем поболтать и, оборвав фразу на середине, удалось забыться легким сном.
Предлагать ему что-то более изысканное Аня не стала. Мало ли какое у него отношение к таким делам, пусть будет перманентный «бутерброд», а то еще обидится за собственное невежество. В конце концов любовь эта деловая, каждый получает свое.
Но о «своем» Соболь не заводил разговоров до утра. И только когда она уходила, сказал, не глядя ей в глаза:
— На всякий случай, чтоб ты чепухи не напорола… Протокола допроса я вообще не составлял, поскольку ты, как и еще пара ребят, вообще ничего не видела по пьяному делу. Даже объяснительной не надо писать.
— Тем лучше, — просто ответила Аня.
Он обнял ее и прошептал на ухо: