— Я спрашиваю к тому, что сейчас лето. Молодой девушке летом надо отдыхать. Если ты можешь прожить на свои деньги два-три месяца, то лучше не работай, а езди на взморье, в Юрмалу, лежи на пляже, заводи знакомства, купайся в заливе, хотя ходят слухи, что его заразили какой-то дрянью и купаться в нем нельзя. А осенью мы подумаем, что с тобой делать. Ты хочешь учиться?
— Нет. Надоело, — решительно ответила Аня.
— Ну и хорошо! Совершенно не обязательно губить молодые годы за партой, а потом сидеть дома, рожать детей и воспитывать их, чтобы потом они плюнули тебе в душу. Ты, как мне кажется, создана именно для этого — весело жить, пока гуляешь молодая.
Он уже ловко расставил тарелки на столике, они тесно уселись в Аниной комнатушке, прикрыли дверь. Мишель отхлебнул бульона с клецками, удовлетворенно почмокал и сказал:
— Бульон Мирдза специально для тебя сварила. Мирдза — моя… э-э… знакомая. Теперь прослушай общую инструкцию, чтобы тебе здесь не попасть в глупость. Латыши в целом — народ спокойный, сдержанный, не агрессивный, если их не задеваешь. На мой еврейский взгляд — это нация-исполнитель. Когда латышу скажешь, откуда и докуда ему надо что-то сделать, он сделает это очень хорошо, я бы сказал, даже безукоризненно. Ни русский, ни хохол желания и сил сделать так заданную работу не имеют. Нация-исполнитель. Культурного полета фантазии, выдумки, начала художника у них нет, это я тебе говорю, второй ювелир Риги, а первый — Катценеленбогель. Латыши — исполнители. К этому их приучили немцы, которые торчали здесь семьсот лет, в передышках убегая от Петра Великого и прочих русских завоевателей. Латыши были у них батраками, у так называемых «серых баронов», то есть прибалтийских немцев. Батраки. В приличный дом латышей, понятно, не пускали. За этот факт латыши очень не любят распространяться. Во время войны именно лихие латыши устраивали еврейские погромы. Не немцы-фашисты, которые, конечно, мерзавцы и гады, но здесь евреев громили, уничтожали и сгоняли в концлагеря латыши. Это надо знать, но говорить об этом на каждом хорошем углу, я тебе скажу, не надо.
— Подождите, а «красные латышские стрелки»? Они ж герои революции!
— Латыши о красных стрелках, если знать правду, думают по-другому. О стрелках, которые охраняли товарища Ленина, тоже разговоров не заводи. Насколько я умею понимать сегодняшний день, латыши своих этих стрелков изрядно недолюбливают, если не сказать сильнее. Дальше что тебе надо знать: местный великий поэт — Янис Райнис. Запомни. Круглой дурой ходить нельзя. Он окончил университет в Петербурге и свои стихи, по-моему, писал на русском, а потом переводил на латышский, но не дай Бог тебе сказать такую мысль вслух. Основные латышские гордости — Домский собор, где стоит орган, то ли второй, то ли третий в Европе. Юрмала — курорт всесоюзного значения. ВЭФ, радиозавод Попова, мост через Даугаву, церковь Петра, которую недавно восстановили, братское кладбище, зоопарк, Пороховая башня на улице Вальню, Бастионная горка и обелиск Свободы, который советская власть не признает, его сто раз собирались снести, но, на радость латышам, оставили.
— Зачем сносить? — спросила Аня.
— Затем, что, увидишь сама, там все фигуры, обращенные в сторону Запада, изображены с открытыми объятиями, а те, что глядят на Восток, то есть на Москву, — со штыками! На нем написано по-латышски: «Тевземе и Бривиба». В переводе — «Отечество и свобода»… Ну, я в политику не лезу, но этот памятник никому не нравился, ни Сталину, ни Хрущеву, а Брежнев про него, наверное, и не знал. Местные латышские холуи делают вид, что этого памятника вроде бы и нет, вроде бы про него и забыли. Потому что если какой холуй будет смелым и памятник сломает, то ему будет темной ночью очень плохо, это я тебе правду говорю. В последнее время, когда у вас там появился новый царь, мой тезка Михаил Горбачев, и начал говорить за всякую перестройку и ускорения, латыши, я скажу, слегка осмелели и ночью начали подкладывать к обелиску цветочки. Горбачев еще допрыгается со своим либерализмом. Антисемитизма здесь, я считаю, чуть поменьше, чем в Москве. Латыши с удовольствием бы погнали отсюда русских, но евреев хотят терпеть. Так говорят, как я мог слышать.
— Как это — «погнали»? — удивленно спросила Аня. — Мы в Советском Союзе, своей стране.
— Вот именно, — кивнул Мишель, продолжая шумно хлебать бульон с клецками. — Я тоже так говорю: «Мы в своей стране». Хорошо, что в Риге, говорю, но много сюда понаехало всяких латышей! Ты в основном будешь вертеться с русскими, евреями и другими, кто на русском говорит. Особенно-то здесь не перемешиваются. Латышский можешь не учить, по-русски говорят все. Правда, есть латыши, которые говорят по-русски так, будто при этом навоз во рту жуют, но что они могут сделать? Приходится.