— Джордж!
И мулат тут же появился в дверях, затягивая на поясе ремень с пистолетной кобурой.
— Приведите сюда ночного визитера.
Джордж кивнул и выскользнул из кабинета.
Поль помолчал и сказал:
— Миссис Саймон… Я не пытаюсь навязывать своего мнения и предлагать своих решений. В мои обязанности входит охрана виллы и вашей жизни. Как вам справляться с личными проблемами — это уже ваша забота. Пока меня не приглашают, я своих услуг не предлагаю. И я просто говорю в воздух, будто вас нет и вы меня не слышите… Я проработал в полиции и в охранных службах почти двадцать лет. Миссис Саймон, если вы наткнетесь на шантаж, то я не думаю, чтоб русские шантажисты отличались от американских. У них у всех одно правило — доить клиента до самого конца. От шантажиста нельзя откупиться первым, даже очень большим денежным взносом. Как бы вы много ни дали. Шантажист, быть может, и сам верит, когда говорит вам, что не пойдет в своих вымогательствах по второму кругу. Но потом полученные деньги у него кончаются, и он все начинает сначала. В ста случаях из ста.
— Я очень хорошо знаю этот закон, Поль. Но все равно — спасибо.
Джордж распахнул двери и легким толчком втолкнул в кабинет ночного вора.
По внешнему виду русака можно было подумать, что вчера он провел хороший хмельной вечерок в кругу близких дружков, крепко хлебнул водочки, весело покувыркался до утра под одеялом с горячей лихой бабенкой, прикорнул чуток и теперь, умиротворенный, благостный и довольный жизнью на все сто процентов, соизволил проснуться.
Он широко раскинул руки, смачно зевнул, с хрустом потянулся и рухнул в кресло без всяких приглашений.
— С добрым утром, землячка! — сказал он и засмеялся.
— Как тебя зовут? — спросила Анна.
— Токарев, Леонид.
Анна помолчала.
— Договоримся так. Если будешь врать — это кончится для тебя плохо. Через пять минут здесь будет полиция, и ты схлопочешь отсидку в тюрьме. Поверь, она ничуть не веселее, чем питерские Кресты, Бутырка, Матросская Тишина или Ярославская и Владимирская.
— Ишь ты! — восхитился он. — Сама, что ль, с этими курортами знакома?
— Как тебя зовут?
— А могут быть другие варианты моего будущего?
— Не торгуйся. Все может быть.
— Ну, тогда… Витюков Виктор Анатольевич. Двадцать пять лет, не судим, начальник, наград не имею.
— Кликуху имеешь?
— М-м… В школе прозвали Домино. Но не пользуюсь. Забытое дело. Витька я, и все тут.
— Документы…
— Ишь ты, умница! — ехидно заржал он. — Кто ж на дело с документами идет? Прикопал я их неподалече. Тебе они ни к чему.
— В блатных дома ходил?
— Да как сказать. Около того.
— Наколки на теле имеешь?
— Хошь раздеть? С моим удовольствием. Но татуировки не найдешь, как ни щупай.
— Здесь где проживаешь?
— В Америке! — с вызовом ответил он.
— Точнее! — сквозь зубы проговорила Анна, так что парень слегка стушевался.
— Ну, ночую и шмотье… Дружбан старый давно живет в Нью-Йорке. Понятно, на Брайтон-Бич. Где все наши.
— С чем приехал сюда?
— Говорил уже, начальник! Людей посмотреть, приспособиться! Доли своей пошукать! Может, здесь мое счастье! Сама-то ты небось из блатных шалав? А? На родной стороне не заладилась житуха? На сиськах своих да заднице счастье построила?
— Заткнись!
Она знала, что ни Поль, ни Джордж не понимают ни слова, но все-таки их присутствие сковывало ее. Она сбавила тон.
— Что будешь делать, если я тебя отпущу?
— А черт его знает! — безмятежно рассмеялся он. — Да все то же, видать!
— Пока не сядешь?
— Ну уж! Поболтаюсь еще немного — и домой! Я ведь сюда по туристической визе приехал. Так что ты мне тюрьмой не грози! Спроворить из твоей хаты я еще ничего не успел, так что по закону меня попросту вышибут из Штатов, и через месяц-другой я дома!
— А что дома?
— А это уж не твое дело! Ты бы мне пожрать дала чего, окромя этих разговоров. Земляки ведь, как ни верти.
— Получишь. На учете в милиции состоял?
— А то как же! Когда пацаном был. Само собой! С шестого класса школы в милиции города Ногинска.
— В армии служил?
— Доводилось, — небрежно ответил Витюков и спросил насмешливо: — Ты уж говори прямо, чего от меня хочешь?
Она помолчала, потом сказала безразлично:
— Да вот размышляю, сгодишься ты на что-нибудь или совсем никчемная фигура, фуфло.
— Я не фуфло, — с неожиданной серьезностью ответил он. — Я сейчас свою систему обороны и защиты против тебя выстроил. Мне вывернуться надо, сама понимаешь. Свобода — превыше всего. Потому и корячусь под простака. Но не фуфлыжник. И, если у тебя ко мне разговор есть, то можем и по-другому заговорить. Эти черные нас не понимают? — Он кивнул на Поля и Джорджа.