На подходе к деревне издалека увидела Анисья высокую фигуру. Михаил размашисто шагал навстречу. Подойдя к Анисье, он остановился, остановилась и девушка. Какое-то время стояли они друг напротив друга. Анисья устала, тяжёлый узел оттянул руки. Ей вдруг стало себя жалко и обидно, вспомнился неожиданно Щербак и то, как говорил он с перекошенным от злости лицом: «Кобыла здоровая, на тебе пахать надо, а я кормить тебя должен…». Михаил развернулся и, не сказав ни слова, пошёл вперед. Анисья следом пошла. Когда вошли в деревню, не смотрела по сторонам. Она знала, что её рассматривают и обсуждают бабы, сидящие перед своими домами на скамейках, глядят на неё с любопытством из окон. Она не поднимала взгляд от земли и вздохнула с облегчением, когда вошли в избу.
В избе Михаил взял у неё узел и положил его на лавку.
– Ну что, жена, здравствуй. – обратился он к Анисье.
– Здравствуй.
Анисья огляделась. Изба была большая, крепкая. У окна на столе стояла накрытая полотенцем кринка и тарелка с пирогами.
– Мамаша расстаралась, пирогов напекла в твою честь.
– А сама она где? – спросила Анисья.
– К бабке жить ушла, здесь рядом через три дома. Так что ты полновластная хозяйка в доме, довольна?
Анисья пожала плечами. Михаил разлил по кружкам молоко. Оба сели за стол.
– Давай поедим, я ещё не ужинал, тебя ждал.
«Я домой хочу. Пусть там ребятишки шумят и крутятся под ногами, пусть ворчит Щербак, зато мамка рядом», – мысленно загрустила Анисья.
Чужой дом показался тёмным и негостеприимным, Михаил не вызывал никаких тёплых чувств.
«Сейчас встану и уйду». – мелькнула мысль.
Анисья отпила из кружки, молоко было вкусным. Крестьянский пирог румяный и душистый, размером с человеческую ладонь, притягивал взгляд и наполнял рот слюной. Девушка почувствовала, что она тоже голодна и с аппетитом принялась за пирог, запивая его тёплым молоком.
Михаил улыбнулся, Анисья заулыбалась в ответ. Напившись вволю молока, она подобрела. Теперь уже комната не казалась ей тёмной и мрачной, и Михаил стал как будто ближе. Когда же он подошёл и, взяв за руку, повел Анисью к кровати, то сердце у неё застучало, горячая волна пробежала по всему телу, накрыла лицо и откатившись, остановилась где-то внизу живота.
Глава 9
Лишь пропел петух, призывая утро вступить в свои права, Анисья спустила ноги с кровати, и босая, в одной лишь сорочке, вышла на крыльцо. Пёс в будке поднял сонную морду и, не увидев ничего необычного, снова её уронил на скрещённые лапы.
Петух истошно заголосил совсем рядом, заквохали куры, Анисья потянулась. Ей не терпелось посмотреть на своих красавиц.
Спустившись с крыльца, она направилась к сараю, почувствовав издалека запах коровьего стойла. В хлеву девушка сначала ничего не увидела. Анисья слышала только как шумно дышит корова, догадалась по звукам, как переступает копытами и бьет себя хвостом по бокам, и когда глаза привыкли к темноте, как из тумана вышла вся внутренность сарая. Увидела Анисья одинокую коровушку медленно жующую сено и шумно вдыхающую воздух. Корова посмотрела на Анисью, поняла, что перед ней не хозяйка, а чужой человек, задрала голову и протяжно замычала.
– Миша! – Анисья трясла крепко спящего мужа за плечо. – Миша проснись.
– Что? – недовольно спросил он.
– Миша, а где другие коровы?
– Какие другие?
–Ты же сказал три коровы у тебя?
Михаил заулыбался, приподнялся и крепко схватил Анисью за плечи:
– Анисья, корова есть, корова будет, корову думаю завесть!
– Ты меня обманул! –кровь бросилась в лицо Анисьи, глаза налились злобой.
– Нет, пошутил, а ты что, шуток не понимаешь!
Он приблизился, и Анисью обдало запахом вчерашнего табака. Михаил попытался поцеловать, но девушка увернулась и упёрлась так, чтобы муж не смог её повалить. Чем сильнее она сопротивлялась, тем настойчивей тянул её Михаил. Улыбка сошла у него с лица и появилось во взгляде что-то жёсткое и неприятное, от чего Анисье захотелось не видеть лица Михаила, да и его самого тоже. Но вопреки отвращению Анисья слабела, пока не уступила мужу.
К обеду пошли в сельсовет, и поставив подписи в толстой амбарной книге, запись в которой являлась подтверждением столь важного события в жизни колхозников, стали мужем и женой. Председатель поздравил с началом семейной жизни, пожелал побольше наследников и вручил справку, чтобы все знали, что эта пара сделала всё по закону. Справку Михаил забрал и сложив её пополам сунул в карман пиджака. Вот так обыденно произошло событие, о котором мечтала Анисья уже несколько лет. Сразу вспомнилось, как привела мать домой Щербака и объявила, что с этого дня будут жить они вместе. Теперь и она также буднично шла в дом к своему мужу. Она смотрела на улицу, на редких людей, которые попадались им на пути, на ясное небо, но видела их через пелену, слёзы стояли в глазах, и чтобы Михаил не заметил, поднимала голову, как бы наблюдая за полётом птиц. Горькая обида стояла комом в горле. Как хотелось ей всё исправить и вернуться всего лишь на день назад. Тогда послушалась бы она Лидию Сергеевну и осталась дома. Но войдя в избу, занялась Анисья повседневными хлопотами и грустные мысли отступили. А когда пригнал пастух стадо коров, и теперь уже её коровушка вошла во двор, громко и требовательно позвала Анисью на дойку, сердце девушки оттаяло и, ласково гладя коровий бок, завела её в хлев и, сунув в коровью пасть круто посоленный кусок хлеба, сказала:
– Пришла, радость моя, полнёхонькая! Вон молока сколько, кормилица ты моя.
И такая любовь к животному вдруг всколыхнула Анисью, что счастливая наклонилась она к морде и поцеловала корову в широкую переносицу.
Зажила она семейной жизнью. Вставала вместе с петухами, доила и выгоняла в стадо корову, занималась хозяйством. Через месяц после замужества пошла Анисья работать в пекарню, которая находилась в Касачихе. Работа тяжёлая, утомительная, а дома всё также ждали её домашние дела. Свекровь невестку приняла холодно. Сыграло то, что так неожиданно привел сын в дом молодую жену, а самое главное, заставил мать уйти жить в дом к родительнице. Так вот в одночасье из хозяйки стала она приживалкой. На все уговоры матери, что ничего плохого нет в том, что будут жить они вместе, отвечал строптивый сын, что им мешать не надо, у них своя жизнь, а у матери своя. К тому же дом бабушки большой и им двоим тесно не будет. Смирилась мать, но в душе считала виновницей своих бед невестку. Думалось ей, что коварная и расчётливая Анисья подговорила Михаила на её изгнание, завладела домом и коровой, а самое главное, превратила её мягкого и доброго сына в несговорчивого упрямца. А как по-другому?! Только чёрствый человек мог так безжалостно избавиться от матери. А ведь она…
И мать начинала вспоминать, сколько досталось ей горя, пока поставила одна на ноги сына, как отказалась она от своей жизни ради него и не приняла предложение от Федора Ивановича, (но отказала она ему, потому что мужик он был сильно пьющий и с завидной регулярностью делал предложение руки и сердца чуть ли не каждой одинокой женщине в близлежащих деревнях, при этом благополучно избегал старух, даже если находился в таком состоянии опьянения, что имя своё мог произнести лишь по слогам). Во всех своих бедах обвинила свекровь Анисью и при встрече с ней менялась лицом, и испытывала сильное желание схватить невестку за косу, и оттаскать прилично, и нахлестать по щекам, да и выгнать её из дому. Но приходилось терпеть и смиряться. Был ещё один момент, который заставлял свекровь не показывать свой норов. Чувствовала она, что Анисья даст ей отпор, догадывалась, что не уступит ей невестка, и если только поднимет она на неё руку, то получит в ответ, а так как Анисья была баба молодая и сильная, то и стала бы она победительницей в схватке. Да и характер у неё был ого-го. Даже Михаил лишний раз не вступал с женой в спор. Если уж чего той в голову втемяшилось, значит будет по её.
Через несколько дней после того, как Анисья вышла замуж, встретила она в Касачихе возле магазина хуторского мужика Анатолия Смирнова. Мавра, как и он, работала в леспромхозе.