— Спасибо, — сказала Иветта.
Дома она решила, что в любом случае встретится с Сашей еще раз. Хотя бы проверить, насколько они еще понимают друг друга (раньше понимание находилось с полуслова), насколько одинаково относятся к жизни, насколько ее волнуют его прикосновения — просто волнуют, а не после истерики и солидной дозы текилы. Диму Иветта попросила:
— Ты не мог бы немного пожить отдельно?
— Как понять — отдельно?
— Дим-Дим, не обижайся, пожалуйста, помнишь, мы говорили о сроках нашего пробного брака?
— Да. Ты сказала — три года, а возможно, раньше.
— Так вот, наступил момент, когда я точно должна принять решение. И уже либо расстаться, либо готовиться к свадьбе. Мне хочется немного побыть одной и подумать об этом, чтобы не ошибиться.
— Я тебе мешаю думать? Я могу молчать и спать отдельно.
— Нет, Дим-Дим. Это будет не то. Мне надо побыть без тебя и понять, что и как. Не могу же я выйти замуж, не будучи уверенной, что это навсегда. Я — девушка серьезная, легкомыслия во мне ни на грош.
Дима не пожелал переводить разговор в шутку:
— Ви-Вишка, у тебя кто-то появился, да?
Иветта замешкалась.
— У тебя роман с твоим начальником, верно? Я давно замечал, что к тому идет.
— Ты с ума сошел? У него роман с девушкой по имени Марина, которую я видела два раза в жизни и которая, по словам Станислава, уникальна, рождена где-то в раю и недосягаема для нас, простых женщин. Думаешь, после нее, особенной, он бы польстился на жалкую меня?
— Значит, кто-то еще. Я чувствую, что это неспроста.
— Дим-Дим, успокойся, я просто хочу побыть одна.
— У меня то же самое девушка сказала лучшему другу. Что им надо пожить отдельно, переоценить что-то, подумать, подняться к новым высотам и так далее. Даже срок назначила — три месяца. Через три месяца он, злой как собака (потому что ничего не переоценил, не подумал и ни к каким высотам не поднялся, а просто жил в общаге и скучал), является обратно — а она уже все — того.
— Что — того?
— Переоценила, подумала и поднялась к новым высотам. Ее начал клеить богатый мужик лет пятидесяти, и она быстренько избавилась от Юрика, чтобы он глаза папику не мозолил. В результате у нее в квартире евроремонт, куча классных шмоток, брюлики и она собирается с папиком на Канары. Извини, дескать, Юрочка, за это время я поняла, что мы друг другу не подходим.
— Но у меня нет никакого папика. Ты знаешь, что я не продаюсь за деньги.
— Можешь отдаться по любви. Вдруг у тебя новая любовь? — Дима взял Иветту за обе руки: — Ви-Вишечка, девочка моя родная, ну пожалуйста, не мучай меня. Если у тебя новая любовь, скажи прямо. Мне будет очень больно, но клянусь, что я не стану тебя оскорблять, пытаться усложнить тебе жизнь, подкарауливать тебя с новым парнем и лезть как-то еще. Я все пойму и не обижусь. Но мне будет вдвойне больно и обидно, если ты меня обманешь и у меня за спиной, когда я буду считать тебя своей, начнешь с кем-то встречаться.
Иветта освободила руки, подтолкнула Диму к кровати и свернулась у него на коленях, как часто любила устраиваться во время серьезных разговоров. Дима, как обычно, начал легко покачивать девушку.
— Дим-Дим, у меня нет новой любви. Помнишь, я тебе рассказывала про Сашу, моего жениха, который погиб в горах перед нашей свадьбой?
— Конечно. И ты боишься, что, если мы назначим день свадьбы, я тоже погибну, да? Ви-Виш, это глупости, и…
— Этого я боялась раньше. Но в пределах разумного, поэтому к тебе с глупостями не лезла. А сейчас… короче, Саша на самом деле жив.
— Что?!
Дима чуть не уронил Иветту с колен.
— Он жив, он семь лет прожил в Словении, он вернулся и предлагает выйти за него замуж.
— Но… но почему он раньше не приехал?
— Долгая история. Смысл в том, что он нарочно инсценировал свою смерть, чтобы не жениться на мне и спокойно жить в Словении с другой женщиной.
— И… и ты… и ты…
— Дим-Дим, я не знаю, что я. Я посоветовалась со всеми, с кем могла, и я ничего не понимаю. Мне нужно время, чтобы в этом разобраться. Я обязательно должна встретиться хотя бы еще раз с Сашей, чтобы спокойно поговорить и попытаться что-то понять.
— Ты его еще любишь?
— Кажется, да. Но я люблю и тебя. Понимаешь? Я схожу с ума. Я прожила три года с ним и больше двух с тобой, я хотела выйти замуж за него и собиралась в ближайшее время предложить пожениться тебе. Я ничего не понимаю. Я запуталась. Мне нужно услышать свое сердце и понять, что мне надо. Если я сейчас выйду за тебя замуж, я всю жизнь буду вспоминать Сашу и леденеть оттого, что могла ошибиться и выйти не за того.
— Ви-Вишенька, бедненькая.
Иветта заплакала. Саша так жестоко обманул ее, а Дима после всего, что она наговорила ему, все равно жалеет не себя, а ее. Но она, противная злобная девка, все равно не может однозначно выбрать Диму.
Дима собрал какие-то вещи и ушел жить к Юре. Тот уже снял квартиру после окончательного разрыва с девушкой, но всегда был рад собеседнику на тему, какие женщины сволочи.
Иветта позвонила Саше и сказала, что хотела бы его видеть.
Лиза
Жизнь на телевидении, поначалу пугавшая Лизу своей громкостью и бурностью, стала привычной. Если с утра возле расписания съемок раздавались нецензурные вопли, пожелания матери редактора, генерального директора и плачи о смерти — это не была какая-то трагедия, это было нормальное начало дня. Если звонил кто-то косноязычный и орал в трубку какие-то малопонятные угрозы — скорее всего, это объявился очередной мелкий чиновник из муниципалитета, которого недостаточно показали в новостном ролике или не показали вообще. Если генеральный требовал через пять минут сдать работу, на которую нужно затратить две недели, — это не являлось поводом для волнения, достаточно было заниматься тем, чем занимаешься, — все равно уже через пятнадцать минут генеральный забывал, чего там требовал.
Накануне праздников уволили лучшую корреспондентку по мероприятиям. Она была бездетная, незамужняя, с крепкими нервами, поэтому именно на нее традиционно нагружали по несколько самых неприятных и однообразных съемок в день типа очередных празднований в префектуре и управах, мелкие благотворительные акции, детские сады и так далее. Остальные категорически отказывались работать после окончания смены либо начинали путаться после четвертого Деда Мороза в четвёртом детском саду, а Аня справлялась с невзгодами стойко.
Подкосил ее день рождения. Почему-то в канун четвертого года блестящей работы на окружном телевидении она решила отметить день рождения не в выходные, а ровно в срок, и отметить хорошенько. К восьми утра Аня появилась на работе, не просто распространяя за несколько метров алкогольные пары, но элементарно пьяная. Редактор попробовала намекнуть насчет отгула за свой счет и даже обещала оформить задним числом, но Аня советов не восприняла. Лиза попыталась отвести девушку в дальний закуток на диванчик, где периодически отсыпались операторы и монтажеры, но ее отвлекли каким-то заданием. Из всей Лизиной ласковой речи Аня поняла только главное — надо лечь и поспать. Это совпало с ее искренним желанием, и она легла на полу под расписанием съемок напротив стеклянной будки.
В тот день генеральный директор почему-то решил нанести торжественный визит в телевизионный отсек. Тайно. То есть никого конкретного не попросил приготовить к его приходу отчет или доклад, а просто взял да и явился собственной персоной. Первое, что он увидел перед расписанием, — храпящее мощно тело стокилограммовой Ани.
— Это что? — поинтересовался генеральный директор у набежавшего народа.
— Это наш корреспондент, — заблеяла Лиза, оказавшаяся почему-то крайней (главного редактора не было на месте).
— А почему она тут лежит?
— Вы понимаете, очень тяжелые дни… Аня — это наш лучший корреспондент… Сейчас много мероприятий…
Аня тем временем проснулась, открыла глаза (ее обступило человек пятнадцать) и попыталась сфокусировать их на генеральном директоре.