Маловато, конечно, осетин были казаками: что правда, то правда.
Почти тут же, как правило, становились казачьими офицерами…
Да и коли внимательно посмотреть, куда Маирбек давно уже заглянул якобы в поисках мистики, картину увидим самую, что ни на есть, реалистическую: один у нас древний генофонд. Общий когда-то. Скифский.
ВОЗВРАЩЕНИЕ СТРАННИКА — 2, или
«He бойся, я с тобой!»
Днем в городской квартире в Майкопе несколько мальцов десяти-двенадцати лет, адыгейцев и русских, сгрудились у телевизора.
На экране — кадры из представления Конного театра Мухтарбека Кантемирова «Прощай, Русь. Здравствуй, Русь!»: святой Георгий в алом плаще на серой, в яблоках лошади.
— Вот он, вот он! — слышатся возгласы.
— Что он — так и приедет?
— Ага, жди!..
«Святой Георгий» приподнимает с земли и усаживает перед собой русоволосого мальчика…
И в это время вошедший в комнату старый черкес, явно аульчанин, выдергивает из гнезда штепсель:
— Городские бездельники! В мои времена никому в ауле не пришло бы в голову начать рассказывать сказки или даже петь героические песни о славных сражениях, пока не село солнце, вы слышите?!.. Пока оно тебе светит, ты должен в поте лица трудиться, чтобы добыть свой хлеб. А вы с утра до ночи сидите перед этим разноцветным ящиком…
— Это не ящик! Это фильм о джигите, который должен завтра приехать к нам…
— Да, отец, — говорит вошедший в комнату человек средних лет в форме полковника МЧС — Мурад Гунажоков. — Это тот самый мой друг-осетин, Мухтарбек Кантемиров, я говорил тебе…
— Включите, дедушка! — просит кто-то из ребятишек.
Но старик говорит почти торжественно:
— Я умею только выключать эту штуку!
Полковник включает «видик»:
— Сейчас он на съемках фильма в Крыму, но дал слово вырваться…
— Джирджис? — с уважительным удивлением спрашивает старик, вглядываясь в экран. — Если наш кавказский святой Георгий, как у русских, если Джирджис дал слово — должен приехать обязательно! Надо срочно приготовить кунацкую, а вы сидите, бездельники! Что с вас взять? Слово хачеш вы видели только на вывеске гостиницы, а что это такое… ты уже зарезал Мурад? Для такого гостя — лучшую в отаре!
— Вот моя отара, отец, — с ноткой некоторой вины говорит полковник, покачивая бумажник.
— Опять на базар, — ворчит старик. И тут же меняет тон. — Надеюсь, ты знаешь, что должен купить мясо молодого здорового сильного быка, если этот джигит тоже будет участвовать в нашем празднике? — и смотрит на мальчишек, взглядом прощая им недавний «проступок». — А что может быть полезней для наших младших, ым?
И вот дорогой гость сидит за столиком-треногой, традиционным анэ, по бокам от него — Мурад и отец в черкеске и в папахе, чуть неподалеку — еще взрослые, а по обе стороны двери замерли двое мальчишек, по первому жесту готовых услужить старшим…
— Для нас ты не только особо уважаемый дальний гость, — значительно говорит старик-аульчанин, воздевая руку. — Ты еще и высокий гость. Я видел… по этой штуке… Святой Георгий по-нашему — Джирджис…
— По осетински — Уастырджи, — улыбается Мухтарбек. — Но это в театре…
— Мурад говорил мне, что ты не только учишь скакать на лошади в той академии, где он опять учился, но у тебя есть этот самый театр. Но почему он называется конный, скажи, — в него ходят лошади?
— Бывает, конечно. Другой раз заходят. Такие… такие…
— Жеребцы?
— Не только жеребцы! — в тон ему отшучивается Мухтарбек. — Но вообще-то конный он потому, что актеры в нем практически не слезают с лошади…
— А зрители? — переспрашивает старик. — Зрители тоже приезжают на лошадях?.. Или на вонючих от разбавленного бензина иностранных машинах, на которых теперь кто только не ездит.
— Tyт, пожалуй, стоит подумать…
— Будь моя воля, первым делом пересадил бы на лошадей наших больших начальников. Во-первых, стало бы ясно, чего он стоит: если не умеешь управлять лошадью, как можешь народом управлять?.. И сразу, еще до газеты или до этого… еще до разноцветного ящика можно будет видать, какое они дурное опять приняли решение…
— Как бы ты об этом узнал, отец? — спрашивает Мурад.
— Если твой друг дружит с Джирджисом… как по-вашему? Уастырджи. Тогда он должен помнить…
— Если я правильно понял нашего уважаемого старшего, в горах был раньше обычай: привез печальную весть, соскакиваешь с седла не как обычно — сходишь с другого бока лошади…