Невольно задаешься вопросом: может быть, конное дело и впрямь себя изжило? Не думаю!
В прошлом году мне пришлось дважды побывать в Удмуртии, в Ижевске: помогал Михаилу Тимофеевичу Калашникову, знаменитому нашему конструктору, в работе над книгой воспоминаний и размышлений «От чужого порога до Кремлевских ворот». Человек он фантастически-творческий не только в смысле изобретательства: в молодости писал стихи, давно уже вел прелюбопытнейшие биографические записи, и моя роль часто заключалась лишь в том, чтобы постоять у конструктора «над душой», что называется — уговорить что-либо отдать для печати либо что-нибудь в рукопись добавить. И какова была моя радость, когда в главе «Взвейтесь, соколы, орлами», в которой рассказывается о работе существовавшего в период войны и до хрущевских времен подмосковного Полигона, я наткнулся на фамилию, которая не могла оставить меня равнодушным.
Оказалось, кроме прочих специалистов по вооружению и разработчиков боеприпасов на Полигоне беззаветно трудился еще один — конструктор вьючного снаряжения капитан Кочетков.
«Еще в начале нашего знакомства с Кочетковым я удивился, — вспоминает Калашников. — Нашел, мол, себе, однако, занятие — вьюки!»
Кочетков как будто задумался, помолчал-помолчал, потом спросил: «Парнишкой был в ночном?» «Ну, еще бы!» «Коней любишь?» «Да как же их не любить!» «Тогда представь себе: рейд Плиева по немецкому тылу… Что там у наших казачков?.. Шашка да карабин. Ну, хорошо, если уже ППС или там ППШ. Пушчонку бросить пришлось: загнали их немцы в угол. Одна надежда на тяжелые „ручники“. А где они посреди болота стоят? На бедных коняшках. Пулеметчик лупит у нее над головой — ствол промежду ушей… как тебе?»
Голос у Кочеткова сорвался, он взялся охлопывать карманы: искал папиросы со спичками. Выпустил дым и опять перешел на полу шутливый тон: «Вопросы к докладчику будут?» Я тоже невольно вздохнул: «Примерно ясно, извини». «Вот и надо, чтобы он привыочен был поудобней, „ручник“, — сказал Кочетков. — Заказ от конников. Ло шадки, бедные, сами не могут попросить их не мучить — пришлось просить казачкам…»
О войне на Кавказе с участием конников, о Кущевской битве на Кубани, где добровольческий корпус, состоявший из нестроевых казаков, уже слишком пожилых либо совсем юных, не достигших призывного возраста пареньков и даже девчат, вырубил от борный полк егерей — элитную «Зеленую розу», о подмосковных сражениях бесстрашных доваторовцев, по старинному обычаю от пускавших на волю коней перед смертельной битвой, о фантастических плиевских рейдах по немецким тылам — обо всем этом ходили и долго еще, верю, будут ходить легенды, но для нашего кино они так и остались «за кадром». А ведь именно с участием богатырского рода Кантемировых, история которого неотделима от истории Осетии так же, как от истории России, как раз и могла быть создана эта героическая летопись подвигов «последнего рыцарства» — казаков и горцев.
Как-то в дни зимних каникул я пришел в цирк на Цветном с восьмилетним внуком Гаврюшей… Сначала посмотрели с ним, как управляется со своим арабом дядя Ирбек, потом, когда он закончил, Гаврюша угостил Асуана принесенной из дома морковкой, снял с него ногавки, подержал поводок, пока дядя Ирбек ненадолго отлучался: в общем, заработал право сперва посидеть в седле и проехаться потом до конюшни… Как такому джигиту не дать контрамарку?.. И добрый дядя Ирбек, конечно же, ее дал, в одном из проходов нам поставили два стула совсем рядышком с ареной, и сперва, конечно, мальчишка животик надорвал, как говорится, а в перерыве мы пошли в вестибюль, и там я подвел его к мемориальной табличке: «А ну-ка, что здесь?» На манер первоклашек он взялся читать нараспев: «22 июня 1941 года с манежа московского цирка на Цветном бульваре ансамбль донских казаков под руководством Михаила Туганова ушел добровольно на фронт Великой Отечественной войны. От Москвы до Берлина — такой их боевой путь».
Поскольку Гаврюша родился 9 мая, об этом дне он знал чуточку больше, чем другие мальчики в его возрасте, и теперь я сказал ему: «Знаешь, что надо бы тут еще дописать?.. Что в день Победы на своих лошадях эти казаки поднялись по ступенькам рейхстага и там уже вскинули вверх автоматы и устроили такой салют!»
В честь тех, кто до рейхстага не дошел: в том числе и в память о конниках из группы Алибека Кантемирова, сложивших головы под Москвой, в степях Украины или — уже в Польше.
В том, что род Кантемировых и действительно богатырский, убеж даешься, размышляя о джигитах, все больше и больше: и не только потому, что в нем были и настоящие силачи-пехлеваны вроде знаменитого Казбек-горы, Темирболата Канукова, циркового борца, при ведшего когда-то на арену основоположника династии профессиональных наездников — Алибека Тузаровича, не только потому, что в Болгарии и нынче кладут цветы на могилу подпоручика Николая Кантемирова, одного из самых почитаемых героев Шипки, вместе с остальными «братушками» многонациональной России освобождавших болгар от многовекового османского рабства. В народе, который умеет чтить доблесть, есть много других славных фамилий, но что меня всегда заставляло уважительно радоваться и по-хорошему завидовать Кантемировым — это постоянное ощущение ими той нравственной высоты, которой достигли их отец и мать, достигли лучшие из их предков, и которую ни в коем случае нельзя не то что сдавать — нельзя даже помыслить о сдаче!