— Не бойся, мы с вожатыми договорились… мы немножко, пару песен.
Встаю, иду за ними. Приходим к костру — он не намного меньше вчерашнего, но вчера вокруг него сидели мы, а сейчас сидят взрослые.
Та, с которой мы пели, садится, сажает меня рядом и говорит смущённо:
— А меня тоже Нина зовут.
Я почему-то обрадовалась и говорю:
— Как здорово — обе Нины!
И мы начинаем петь, мы поём много разных песен, и русских народных, и военных. С Ниной хорошо петь, а теперь мы ещё сидим рядом — это правильно для пения на два голоса, быть рядом. Нам иногда подпевают. Но я чувствую, что со мной что-то не то, не сразу чувствую, но всё сильнее и сильнее: очень жарко груди, очень холодно спине и как будто немножко тошнит. Нина замечает что-то и говорит:
— Давай спинку потру, зябко тебе?
Какая-то вожатая (Наташи нет) говорит:
— Ниночке спать пора, да и прохладно, иди спать!
Я встаю, улыбаюсь всем и говорю:
— Спасибо, так хорошо попели! Спокойной ночи!
Они чуть не хором мне отвечают:
— Это тебе спасибо!
Иду в лагерь, даже бежать не могу, захожу в палатку… а все уже спят.
На следующий день всё прекрасно — вкусный завтрак, нас здесь очень хорошо кормят, так мы с Ёлкой считаем. Потом мы опять с Наташей и всем отрядом гуляем по опушке леса. Лес всегда разный — вот ты входишь в него в том же месте, но что-то изменилось! Он всегда разный, но всегда прекрасный! После обеда мы с Ёлкой обсуждаем, какой сюрприз приготовить Мамочке с Папой на родительский день. После ужина я иду в камеру хранения, и мне выдают там мою кофточку — теперь спать будет теплее.
Играют отбой, и почти с последней нотой в палату входит Нина с другой женщиной. Я так и села на кровать. Они быстро подходят, Нина берёт меня за руку, улыбается, тащит к выходу и при этом говорит:
— Со всеми договорились, Ниночка, не волнуйся — сейчас от души напоёмся!
Мы опять поём у костра — теперь я в кофточке и спине не так холодно, но быстрее, чем вчера, мне становится не по себе: опять жарко груди, спине всё равно холодно и тошнит сильнее, чем вчера. Мы уже довольно долго поём, и я вдруг понимаю: надо скорей идти и ложиться. После очередной песни я встаю и говорю:
— Большое спасибо, но мне уже пора! Спокойной ночи!
Все сразу засуетились, громко мне говорят разное: «Конечно, иди спать!», «Это тебе большое спасибо!», «Наверно, замёрзла», «Спокойной ночи!».
Машу им рукой и тащусь в лагерь. Медленно иду — тошнит. Пришла — все спят. Вот хорошо, думаю, а то мне сейчас совсем не хочется разговаривать! Я снимаю кофточку, кладу её на подушку — подушка холодная и влажная, не хочется на неё ложиться. Раздеваюсь и ложусь.
Утром просыпаюсь от горна — побудка, быстро одеваюсь, подгоняю девочек, бежим на линейку, рапортую Тасе. Но помню всё, что было вчера вечером, — ив груди помню, и в голове помню! Надо что-то придумать, так я больше не могу, но и жаловаться взрослым нельзя: Нина же не виновата, что я… слабоватая оказалась. Надо посоветоваться с Ёлкой.
После завтрака встречаю её и всё рассказываю. Я никогда не видела Ёлку в таком бешенстве!
— Вот чертовки! Дуры толстые! Идиотки! — Она сквозь зубы просто шипит, глаза у неё светлеют и леденеют, а ноздри — как у Мамочки, когда она очень сердится.
Но вдруг лицо у неё становится растерянным, она хватает меня за руку и быстро спрашивает:
— Как ты себя чувствуешь? Сейчас как ты себя чувствуешь?
— Неплохо! — говорю и улыбаюсь, чтобы она так не расстраивалась.
– «Неплохо!» — повторяет она мрачно.
Она меня очень внимательно оглядывает, опускает голову, думает. Я жду.
Ёлка поднимает голову. Я так рада — у неё обычное лицо, только немножко тонкие глаза.
— Сделаем так! — Она говорит очень спокойно, и я понимаю, что всё будет теперь хорошо. — Сегодня сразу после ужина не жди отбоя, а сразу иди в палатку, там какие-то девочки уже будут обязательно. Ты им скажешь: «Девочки, я сегодня немножко устала и сейчас лягу спать». И быстро ложись!
— А если девочки начнут… что-нибудь про… лазарет? — Я расстраиваюсь, потому что зачем мне лазарет?!
— А ты им ответишь, вернее, засмеёшься и скажешь: «Ну какой лазарет? Просто я вчера не выспалась!» И они это знают, потому что вчера заснули, а тебя ещё не было.
— И позавчера меня не было, — добавляю я и смеюсь.
— Ух, чертовки! — Ёлка опять становится мрачная, но ненадолго. — Значит, повторяем: сразу после ужина приходишь в палатку, предупреждаешь девочек, что просто очень хочешь спать, быстро ложишься… ну а засыпаешь ты в ту секунду, когда кладёшь голову на подушку!