Нэнси слегка растерялась.
— Гм… А других книг ты не издавал?
— Нет. — Грег обвел взглядом полки. — Хотя об Элен тут много чего написано… — Он кивком указал на несколько других изданий, на обложках которых красовалось или изображение самой Элен Аркрайт или было напечатано ее имя.
Нэнси сообразила, что одну из этих книг Беркли только что просматривал. Хотел сравнить со своей? Или?..
Она не стала ни о чем таком спрашивать. Просто заметила:
— Очень фотогеничная женщина.
— Да, причем сама об этом прекрасно знает. — Грег перевел взгляд на другую книгу в руках Нэнси. — А это что?
Нэнси немного смутилась, ведь китайская кухня заинтересовала ее, потому что нравилась Грегу. Но ему незачем об этом знать.
— Меня так вкусно накормили в одном китайском ресторанчике, что я решила приобрести кулинарное пособие, чтобы попрактиковаться дома. Хочу угостить Чака.
У Грега заиграл на лице желвак.
— Ясно. А до того можно опробовать китайские блюда на твоем обаятельном соседе, верно?
Резкость его тона заставила Нэнси удивленно заморгать.
— Что?
— Ничего. — Беркли посмотрел на часы. — Ну, мне пора. Свидание!
— С той же девушкой? — машинально спросила Нэнси, не успев вспомнить, что это ее не касается.
— О ком ты? — Казалось, Грег был обескуражен. Но он быстро взял себя в руки. — А… Нет, с другой. Я никогда не встречаюсь дважды с одной и той же женщиной. — По его лицу скользнула ироническая усмешка. — Желаю получить удовольствие от кулинарии. А это, — кивнул он на книгу об Элен Аркрайт, — поставь на место. Не стоит понапрасну тратить время, — добавил Беркли и сразу ушел.
Нэнси смотрела ему в спину, пока он не скрылся из виду, потом перевела взгляд на красивое лицо, изображенное на обложке.
Пусть книжка давняя и Грег не слишком гордится ею, но все же любопытно взглянуть, что там внутри.
Нэнси направилась к примеченному ранее креслу, устроилась в нем, положила книгу Беркли на колени и принялась листать страницы. Как и следовало ожидать, они пестрели снимками Элен. И в каждом присутствовало что-то особенное. В фотографиях еще не было той лаконичности и изысканности, которыми славятся нынешние работы Грега, зато их наполняло тепло и оттенок личного отношения. Эти качества позже ушли из его работ.
Элен выглядела на снимках юной, свежей, трепетной. Она играла с фотокамерой как с котенком, дразнила ее. На одной странице Элен была показана стоящей у окна и глядящей на яркие звезды в темном ночном небе. Сколько чувств отражалось на ее лице, сколько страстного желания…
Интересно, о чем она мечтала в те мгновения? — подумала Нэнси. Вскоре новое фото предоставило ей ответ: Элен устремила полный особого смысла взгляд на бегущую строку афиши кинотеатра.
— Собственное имя в сиянии огней… — пробормотала Нэнси.
Вот что хотелось видеть Элен Аркрайт!
В книге также было несколько снимков обнаженной Элен. Она была задрапирована лишь тенью или простынями неубранной постели. Здесь на ее лице застыло совершенно иное выражение — отстраненное, почти безразличное… Но вот снова появилась дразнящая улыбка и обещание в глазах.
И все же на снимках еще не была та знаменитая Элен Аркрайт, суперзвезда киноэкрана, на них была просто красивая девушка. Но, несмотря на это, Грегу удалось уловить и запечатлеть ее подспудные возможности. Разумеется, она очень доверяла ему, если предоставила такую свободу.
Вероятно, в тот период и Элен, и Беркли только начинали карьеру, чтобы впоследствии стать знаменитыми. И эти снимки служат очевидным доказательством скрытого таланта обоих.
Нэнси не без некоторой зависти разглядывала чудесные фотографии. Ей бы очень хотелось научиться так работать. Последний раз она снимала сестру Клариссу, и та тоже получилась оживленной, веселой. Но все это не шло ни в какое сравнение с произведениями Беркли.
— Вот потому-то он и является признанным мастером, — сказала себе Нэнси.
Однако она намеревалась узнать у Грега как можно больше. Каждый день прибавлял что-то новое. И эта книга тоже внесла свой вклад.
Нэнси решила попробовать поснимать самого Беркли — как он припадает к видоискателю, как отчитывает Долли, как шутит с фотомоделями, как ерошит волосы у себя на голове. Наконец, как дразнит и поддевает саму Нэнси.
А в один прекрасный день — ей это было хорошо известно — она сфотографирует спину уходящего Грега. Получится примерно так, как было недавно, когда он покинул магазин. Только на сей раз это будет навсегда…
Интересно, каков он вне студии? Скажем, дома? В какой квартире живет — в маленькой или большой? В спартанской обстановке или в роскошных апартаментах? Какую одежду Грег носит кроме тех привычных джинсов и маек, в которых обычно является на работу? Трусы предпочитает типа боксерских или типа плавок?
А как он выглядит обнаженным?
Обнаженным?
Погрузившаяся в мечтания Нэнси открыла глаза. Быстро посмотрела на часы.
Боже ты мой! Уже почти восемь, а она забыла позвонить Чаку!
Грег полагал, что все эти книги давно проданы или переработаны в туалетную бумагу. И его отнюдь не обрадовало, что одна из них попала в руки Нэнси. Он был уверен, что та, хотя бы из любопытства, примется листать его дурацкое издание.
Но еще хуже оказалось то, что, вернувшись в магазин на следующий день, чтобы купить единственную залежавшуюся книжонку и затем выбросить, Беркли не обнаружил знакомого тома.
Неужели Нэнси купила книгу? Да нет, у нее не так много денег, чтобы тратить на всякую чушь! Хотя… Она ведь все время учится. В студии присматривается к каждому его движению. Возможно, и книжку захотела исследовать? Вот проклятье!
Наступил понедельник, но Нэнси не обмолвилась о книге ни словом. Грег нервничал, постоянно ожидая расспросов о некоторых фото, об Элен, а также о том, как ему удалось приблизиться к столь блистательной особе. Однако Нэнси спокойно сидела за столом Пола и выполняла привычную работу. Она даже не заглянула в студию.
Великолепно! Грегу ее присутствия и не требовалось. Того и гляди, эта болтушка начнет рассказывать, какой музей посетила или о своем дорогом Чаке, терпеливо дожидающемся ее возвращения в далеком Престонвилле.
Беркли достаточно наслушался всего этого. С него довольно.
Он был рад, что Нэнси сидит в другой комнате.
Однако не прошло и часа, как Грег начал жалеть, что Нэнси нет рядом. Долли все роняла, забывала сделать элементарные вещи, витала в облаках. Беркли отослал ее отвечать на телефонные звонки, а взамен велел позвать в студию расторопную Нэнси. Долли поплелась в приемную с видом побитой собаки, но Грег полагал, что девчонка еще легко отделалась. Нерадивая помощница настолько разозлила его, что он в самом деле готов был вытолкать ее взашей.
Появившаяся через минуту Нэнси заметила:
— Ты обидел Долли.
В ответ Беркли бросил нечто очень короткое, но весьма выразительное, и кончики ушей Нэнси заалели.
— Твоей сестре следовало бы почаще мыть тебе рот с мылом, — пробормотала она, поднимая оброненный своей предшественницей рефлектор и проверяя, все ли цело.
Грех ухмыльнулся.
— Она не посмела бы.
— А я обязательно тебя проучила бы, — метнула в него Нэнси сердитый взгляд.
— С удовольствием посмотрел бы, как ты это сделаешь!
Они уставились друг на друга, глаза в глаза, почти явственно ощущая потрескивание наэлектризованного воздуха. Нэнси взволнованно дышала. Заметив, как вздымается ее грудь, Беркли тоже судорожно втянул воздух.
— Ну что там, готово? — крикнула девушка-модель.
Грег отвернулся от чудесного видения и взялся за камеру.
— Да. Пошевеливайся, Нэнси! Установи наконец эти чертовы рефлекторы. — Та заморгала, словно прогоняя наваждение, и быстро выполнила требование.