Я собиралась рассказать ей, как я люблю ее, когда ворвался Де Бойер с красным от ярости лицом и приказал мне убираться из дома.
«Если я когда-нибудь поймаю ее здесь, то я выброшу вас обеих», – орал он на свою жену.
Несколько дней спустя мои родители и друзья прощались со мной в слезах у самолета, улетавшего в Южную Африку. Плакали все, включая меня.
«Возвращайся к нам», – сказала сквозь слезы мать, но даже тогда я знала, что никогда не вернусь.
Единственное, что связывает меня с Голландией, кроме родителей, хотите верьте, хотите нет – это Хельга, но она была неосуществимой мечтой.
Южная Африка
Полет от Амстердама до Йоханнесбурга обещал быть очень длинным, но необязательно скучным. Я сидела рядом с привлекательным итальянским бизнесменом с неподражаемым чувством юмора и изысканными манерами. Во время ужина, поданного сразу же после взлета, мы наслаждались оживленной беседой, обнаружив, что среди прочего нас объединяет интерес к классической музыке.
Он был настолько обаятельной персоной, что к тому времени, когда стюардесса убрала наши подносы, я уже хотела сделать ему «французскую любовь». Требуется мастерство акробата для того, чтобы сделать так, чтобы этого никто не заметил. В конце концов мы покрылись легкими одеялами с головой, в то время как я делала вид, что пытаюсь достать свою дорожную сумку из-под его сиденья около иллюминатора. Этот процесс так возбудил нас, что мы решили заняться любовью «по полной программе». Но сначала мы должны были дождаться, пока стюардессы раздадут одеяла и подушки, притушат освещение в салоне и пассажиры успокоятся.
Как только берег стал чистым, мы убрали подлокотники наших кресел, втиснулись вместе под одеяло, он лицом к моей спине, «ложка в ложку», и начали заниматься любовью. Мы должны были вести себя очень тихо и, как скоро обнаружили, очень осторожно, потому что пару раз он слишком увлекался, и я чуть не падала на пол между кресел.
Мы занимались этой игрой в то время, как стюардессы проходили между рядами, вызываемые световыми сигналами, и сонные пассажиры брели в туалет. Ощущение того, что вы занимаетесь любовью на высоте 30 тысяч футов над землей, делало приключение еще более возбуждающим.
Сказать по правде, на этих сиденьях было так тесно, что мы чувствовали себя, как сельди в банке и очень неудобно, но даже в таких условиях ко времени, когда наступил день, мы успели проделать это три раза. Когда стали разносить завтрак, мы встали, окостеневшие и одеревеневшие, и наконец вытянули наши сведенные судорогой ноги.
Остаток путешествия я провела, приводя себя в порядок и перед встречей со сводной сестрой и ее мужем Яном, которого видела один раз до этого. Это было, когда Мона встречалась с отцом в Амстердаме, куда она приехала из Южной Африки провести медовый месяц.
Как и я, Мона родилась в Индонезии, но ее мать, в прошлом красивая русская балерина, забрала ее оттуда после развода, и с тех пор ее мать и мой отец полностью перестали общаться.
Ко времени встречи я вспомнила, перебирая в памяти, каким хорошим человеком была Мона и насколько красив ее муж. Даже четырнадцатилетней девственницей я испытала неясное желание когда-нибудь заняться с ним любовью. Ян работал горным инженером и вел родословную от французских гугенотов, был высок, крепкого телосложения и с темными вьющимися волосами. Это был настоящий африканер, упорный, настойчивый и гордый своей мужественностью.
Они оба встречали меня в аэропорту Йоханнесбурга, и это было счастливое семейное воссоединение со множеством похлопываний, поцелуев и смехом. Мона была такой же милой, какой я ее помнила, а Ян даже более красив, чем я ожидала.
Там же, на встрече, была девушка по имени Дени, с которой я раньше не встречалась, но переписывалась через приятельницу-лесбиянку в Амстердаме. Она узнала меня по присланному фото и сразу подошла, чтобы представиться мне и моим родственникам.
Дени работала в КЛМ, голландской авиакомпании, и мы обменялись телефонными номерами и договорились встретиться после того, как я устроюсь и размещусь в новом доме с Моной и Яном.
После получасовой езды мы подъехали к великолепному двухэтажному белому особняку в элитарном пригороде Йоханнесбурга. Дом был расположен на большой лужайке, что создавало большой простор для игр моей племянницы восьми лет и двух племянников семи и шести лет, а также двух огромных собак – дога и немецкой овчарки.
С одной стороны был шикарный бассейн, с другой – гараж на три машины, а за домом – ферма по разведению цыплят, любимое предприятие Моны, которое она вела с помощью нескольких своих слуг.
Жизнь была приятной в сверкающих лучах южноафриканского солнца, и семья обращалась со мной, как с особой королевских кровей. Мне не давали даже пальцем пошевельнуть в доме, поэтому дни были посвящены ленивому времяпрепровождению у бассейна и работе по улучшению собственного загара.
Но вечера были пустыми. В Южной Африке нет телевидения, потому что недостаток информации помогает правительству сохранять апартеид, поэтому, если они не приглашали супругов, живущих по соседству, на чашку чая, делать было почти нечего. В течение первых двух недель я обычно находилась в гостиной и слушала пластинки с классической музыкой, сидела с детьми, пока моя сестра с мужем посещали официальные ужины или вели похожую «светскую» жизнь. Днем звенящая тишина прерывалась только пронзительным чириканьем случайной птицы или сверчками, и единственное движение начиналось только, когда порыв ветра поднимал прозрачные занавески.
В это время сознание того, что я – единственный взрослый человек в этом большом одиноком доме, ввергало меня в чувство меланхолии и тоски по дому, и, чтобы убить время, я писала длинные, длинные письма своим родителям и друзьям.
Мне так же остро не хватало сильного мужского тела, чтобы ласкать меня и, говоря откровенно, удовлетворить мои сексуальные потребности. В Амстердаме у меня был регулярный секс по крайней мере раз в неделю и дважды на уик-энде с моим постоянным другом, и всего этого я неожиданно была лишена.
Потребность в любовнике стала действительно серьезной проблемой для меня, если не вспоминать о мастурбации, так как это было то, что я редко делаю, но тут вокруг, кажется, не было ни одного незанятого мужчины, кроме слуг. Но их я не могла принимать во внимание потому, что в Южной Африке также отношения с людьми другого цвета кожи наказываются девятимесячным тюремным заключением.
А теперь – это очень странно, – и я знаю, что это эксцентрично, но это случилось, и я бы смошенничала с моральной точки зрения, если бы опустила это в рассказе.
В один из дней, когда я лежала около бассейна и думала, что сейчас я взорвусь от вожделения, у меня возникла мысль о большой немецкой овчарке, лежащей неподвижно рядом со мной. Этот пес смущал меня первые пять дней после приезда, следуя за мной везде и нюхая мои ноги. Его нос явно был нацелен на секс, и поэтому в этот момент я больше не могла быть слишком разборчивой и решила, что – эксцентрично это или нет – моим первым южноафриканским любовником должен быть он.
Нехотя я наклонилась и стала поглаживать покрытый шерстью холм между его задних ног. Он сразу же встал и, стоя, уставился на меня долгим обожающим взглядом.
Было очевидно, что, если здесь будет иметь место жаркая любовная сцена между мной и собачьим компаньоном, она должна произойти в более уединенном месте, подальше от любопытных глаз слуг.
Поэтому мы прокрались в кабинет зятя, и я закрыла дверь за нами. Хотя это может вызвать отвращение до некоторой степени и кажется совершенно неестественным, а не только немного странным и сумасшедшим, в то время именно это, как я понимаю, вызвало у меня вожделение.