Вдруг Колетт прервала свой разговор с Даниэллой и направилась к роялю. Когда же она положила ладонь на плечо Винченцо и зашептала ему на ухо, мысленно Мэри-Бет рванулась вперед, чтобы оттолкнуть навязчивую особу.
В действительности же Мэри-Бет осталась сидеть. Внешне невозмутимая, она пыталась справиться с чувством, которое овладело всем ее существом. Однако старая, как мир, ревность была слишком сильна.
Но как? Почему? Неужели она влюбляется в Винченцо? Или уже влюбилась?
Нет-нет! Просто слегка заигралась, вот и все. Даже в детстве Мэри-Бет не любила делиться игрушками. А до своего отъезда Винченцо принадлежал исключительно ей одной.
Но вот мужчина поднялся, устанавливая дистанцию между собой и невесткой, и сказал:
— Ты абсолютно права, Колетт. Нам пора.
— Уже? — разочарование не только слышалось в голосе Моники, но и отразилось на ее личике.
— Да, у нас сегодня еще концерт.
— Я понимаю. — Превозмогая непривычное смущение, Моника спросила: — А я могу задать вам один вопрос?
— Да, — улыбнулся Винченцо, уже ответивший более чем на несколько дюжин вопросов.
— Но пообещайте ответить честно.
— Обещаю.
— Я хочу принять участие в международном конкурсе, который проводит фонд Ван Клиберна. Для любителей, конечно, — смущенно добавила девочка, испугавшись, что Винченцо Бальдуччи подумает, будто она замахнулась на академическое исполнение. — Как вы думаете, я не слишком самоуверенна?
— У тебя обязательно все получится, Моника. Ты, главное, помни одно: мастерство исполнения зависит от таланта, но в большей степени оно определяется усилиями, которые ты приложишь во время тренировок.
— Да, я понимаю, — ответила Моника, а глаза ее лучились счастьем: ее кумир верил в нее.
— Удачи в конкурсе, — Винченцо еще раз улыбнулся своей юной почитательнице и направился к Мэри-Бет.
Она же поднялась из кресла, в котором просидела последний час, и пошла ему навстречу.
— Мы встретимся сегодня? — тихо, чтобы никто другой не услышал, спросил Винченцо.
— Да.
— Это тебе, — он вручил ей крошечный листочек, сложенный вдвое, до этого хранившийся в кармане его пиджака.
— Что это? — не сдержала любопытства Мэри-Бет, а сердце сладко замерло. Неужели, любовная записка?
— Список продуктов, которые ты должна купить, а после концерта я буду учить тебя готовить.
Мэри-Бет видела в глазах Винченцо неудержимое желание поцеловать ее. Стремясь подразнить его, она облизала губы, а в награду услышала судорожный вздох.
— Энцо, ты идешь?
— Да, сейчас, — отмахнулся от брата Винченцо.
И, не справившись со своими желаниями, прильнул к губам девушки. Поцелуй длился лишь несколько секунд, но Мэри-Бет была благодарна и за это. Теперь она могла продержаться до вечера.
Хозяева отправились провожать гостей, а Мэри-Бет села за рояль. Пальцы сами потянулись к клавишам. Однако долго играть не получилось — в музыкальную комнату вернулся Саймон.
— Бетси, что все это значит? — уперев руки в бока, он навис над сестрой. Его хмурая мина не предвещала ничего хорошего.
Похоже, наступило время для серьезного разговора. Мэри-Бет вообще удивлялась, как это Саймон сумел так долго сдерживать себя: с самого ее дня рождения. Просто отмахнуться от брата не удастся, и она решила обойтись, как говориться, малой кровью.
— Сай, что ты хочешь услышать?
— Правду!
— Нас с Винченцо тянет друг к другу. И поскольку мы взрослые люди, не обремененные никакими обязательствами, то… — Мэри-Бет не закончила, давая брату возможность самому додумать остальное.
— Но вы так мало знакомы.
Неподалеку раздалось хмыканье Даниэллы. Скрестив руки на груди, она поглядывала на супруга, пытаясь взглядом напомнить, как они сами оказались в кровати после столь же непродолжительного знакомства.
Саймон развернулся к ней и возмущенно заявил:
— Она же моя сестра!
— Довольно, Саймон, — велела Даниэлла.
— Но…
— Сай, все будет хорошо, — попыталась успокоить брата Мэри-Бет. — И ты не волновался так, когда я встречалась с Родериком.
Сказала и едва не откусила себе язык. Теперь брат обязательно поинтересуются, почему бывший кавалер получил отставку, а ей так не хотелось снова выкручиваться и лгать.
— Кстати о твоем мистере Бернсе. Что случилось с ним?
Мэри-Бет вздохнула. Она сама накликала эту беду.
— Мы с ним расстались, и я не собираюсь обсуждать эту тему.
— И все же…
— Саймон, пожалуйста, проверь, как там Джош.
— Но аппарат молчит, — Саймон кивнул в сторону блока беби-ситтера.
— Мне кажется, что он сломался. Пожалуйста, — Даниэлла, сделав большие глаза, многозначительно посмотрела на мужа.
Саймону нельзя было отказать в сообразительности, он все понял и перестал артачиться. Едва за супругом закрылась дверь, Даниэлла предложила золовке:
— Поговорим?
— Я прекрасно понимаю, почему ты выставила Саймона из комнаты, — начала Мэри-Бет, когда они устроились на диванчике, — но не собираюсь ничего рассказывать сверх того, что уже сказала.
— Я понимаю, ты желаешь сохранить все в тайне, но пойми, если Саймон вбил себе в голову какую-то идею, его уже ничто не успокоит. Поэтому, если ты желаешь получить хоть небольшую передышку, придумай, что ему такое сказать.
— Хорошо, я расскажу. — Мэри-Бет замолчала, собираясь с силами. — Я не была интересна Родерику. В тот день, когда я познакомилась с Энцо, я узнала, что Родерик… что у него…
— Он изменял тебе?!
Мэри-Бет печально улыбнулась: ее дальнейшие попытки прояснить ситуацию лишь окончательно запутают Даниэллу, так пусть лучше считает Родерика изменщиком, в определенной степени он им был.
— Вот гад! — возмутилась Даниэлла. — Боже!
— Что?
— И он еще имел наглость прийти на твою вечеринку.
— Сейчас мне кажется, что все это было так давно.
— Из-за твоего сексуального пианиста? — понизив голос, поинтересовалась Даниэлла.
— Он не мой!
— Конечно, — согласилась Даниэлла, но ее улыбка легко выдавала истинные мысли.
— Ладно, мой, — не сдержалась Мэри-Бет. — Временно.
— Значит, вы уже…