Русские сначала меня не заметили, потому что между ними и мной был корпус «Счастливой Тринашки», и к тому времени, когда их люди с флангов заметили меня, я уже была в пятидесяти ярдах и бежала в укрытие. Конечно, они всё ещё стреляли в меня. Удивительно, как быстро вы можете бежать, когда пули, выпущенные из вражеских винтовок, поднимают фонтанчики пыли рядом с вами. Механизм самоуничтожения на Осах имеет отсрочку в пятнадцать секунд, до того, как он создаёт взвесь из топлива внутри корабля, чтобы получилась огромная бомба объёмного взрыва. Мои напарники по кораблю уже укрылись за уступом скалы, примерно в восьмидесяти ярдах от меня, и я успела добежать до них за пару секунд до этого срока.
Ничего не произошло.
Я ждала ещё десять, двадцать, а потом тридцать секунд, уткнувшись лицом в грязь и прикрыв уши руками, ожидая, когда «Счастливая Тринашка» разлетится на части, как гигантская граната, но всё, что я слышала, это стаккато винтовок русских. Через минуту или две я выглянула за выступ скалы и увидела «Счастливую Тринашку» всё ещё стоящую на том же месте, дымящую разбитыми двигателями, и русских морских пехотинцев, наступающих на нас под открытым небом. Не было никакого способа оторваться от русских с нашими ранеными, особенно когда они поняли, что мы застряли в этом курятнике. Оставалось сделать только одно — продать себя как можно дороже. Я снова пригнула голову, проверила состояние магазина своей винтовки и подала сигнал остальным, чтобы они начали действовать.
Небо над головой было прекрасного кобальтово-голубого цвета, и даже в планетарный полдень были видны звёзды. Я знала, что наше Солнце было среди них. На мгновение меня поразила мысль о том, что с того момента, как фотоны покинули Солнце, я успела родиться, вырасти, получить образование, вступить в Корпус Обороны Содружества и научиться летать на десантном корабле, и я всё ещё опережала свет, идущий к Фомальгауту на несколько дней.
Затем я переключила свою винтовку на огонь очередями и поднялась, чтобы сражаться, потому что больше ничего другого не оставалось.
Нас было семь против пятидесяти, и большинство из нас были ранены. Когда мы бросились в атаку, русские были застигнуты врасплох, и наши первые выстрелы уничтожили полдюжины из них. После этого мы облажались. Они знали, где мы были, они знали сколько нас, и у них была «Счастливая Тринашка» в качестве укрытия. Нам удалось сразить ещё двоих или троих, а затем ответный огонь заставил нас броситься в укрытие.
— Мне удалось связаться с Флотом, — сказал мне старший сержант Фишер сквозь грохот выстрелов. — Поддержка уже в пути. Расчётное время прибытия — десять минут.
— Это отлично, — ответила я. — Ты говоришь по-русски? Крикни этим парням, чтобы они сделали перерыв на отлить до этого момента, и с нами всё будет в порядке.
В следующий раз, когда я подняла голову, чтобы открыть ответный огонь, я бросила взгляд на «Счастливую Тринашку» и увидела, что русские окружили её, используя бронированный корпус как укрытие.
Я никогда не смогу наверняка сказать, как я поняла, что должно было произойти. Там, вокруг, в воздухе что-то было — что-то похожее на жжёный запах озона, и странный звук, похожий на пьезо-электриечские щелчки. Казалось, что сам воздух был напитан электричеством. Всё, что я помню, это то, что я нырнула обратно за выступ скалы и крикнула остальным, чтобы они укрылись, присели, пригнулись к чёртовой матери.
«Счастливая Тринашка» взорвалась с самым громким взрывом, который я когда-либо слышала в своей жизни. Ударная волна от взрыва прошла сквозь скалу и сбила всех нас с ног. В следующее мгновение воздух стал настолько густым от пыли, что я не могла видеть собственных рук.
Я понятия не имею, сколько времени мы просидели, съёжившись за выступом скалы, слепые и глухие, а сверху на нас сыпались обломки и пыль. Русские могли бы легко прикончить нас в этот момент, если бы они ещё были там. Когда пыль наконец осела, и мы собрались с силами чтобы выбраться, маленькое плато, где приземлилась «Счастливая Тринашка», было чистым. На том месте, где только что стоял корабль, в скале зияла неглубокая впадина, и во все стороны расходились полосы черных ожогов. Вокруг горели и тлели обломки десантного корабля, и ни один из них не был больше стола.
«Счастливая Тринашка» оказала мне последнюю услугу. Взрыватель для самоуничтожения был отложен до тех пор, пока русские не залезут внутрь корабля — до тех пор, пока взрыв не принесёт наибольшую пользу.
Я не из суеверных пилотов. Моя рациональная сторона знает, что это была техническая случайность, задержка в спусковом механизме, цепь, которая не закрылась вовремя, удачный дефект. Но часть меня хочет верить, что корабль спас мне жизнь в тот день — что эта коллекция деталей, скреплённых болтами тридцать лет назад на фабрике на Земле, Оса-С, как и тысяча других, и всё же, как ни один другой корабль, на котором я когда-либо летала, знала о нашей опасности и принесла себя в жертву в нужный момент, в последнем акте служения своему пилоту.