— Что же ты грустишь? — удивляемся мы. — Радоваться надо.
— Боюсь, боюсь я этих перемен, — говорит Белла. — Помню конец 50-х — начало 60-х годов, когда мы тоже были полны надежд и нам говорили: «Пишите все, что хотите». Чем все это кончилось, вы и сами знаете…
«Дети Арбата»
24 июня открылся съезд писателей СССР. На вечернем заседании во время перерыва Толю разыскал Сергей Алексеевич Баруздин. Передаю их разговор так, как он записан в моем дневнике.
БАРУЗДИН: Я говорил с Александром Николаевичем Яковлевым, он мне хвалил твой роман.
РЫБАКОВ: Так что ж, печатай!
БАРУЗДИН: Он сказал, что дал тебе поправки. РЫБАКОВ: Я поправки сделал. Печатай, печатай!
БАРУЗДИН: Понимаешь, с колес я его пустить не могу, у нас большой портфель.
РЫБАКОВ: Это несерьезный разговор. «Дети Арбата» — не тот роман, который ждет очереди. Вопрос в том, решаешь ты его печатать или нет.
БАРУЗДИН: Я должен подумать.
Время проходит, Баруздин молчит. К тому разговору не возвращается.
Восьмого августа позвонила Наташа Иванова — «наш человек» в журнале, член редколлегии, заведовала в то время отделом поэзии, к тому же, как я уже писала, была женой старшего сына Рыбакова. «Надо срочно увидеться!»
Толя поехал в Москву, встретились с Наташей в Союзе, пошли по параллельной улице, чтобы никто их не видел вместе.
Наташино сообщение: когда Баруздин вернулся из заграничной поездки, ему позвонил Яковлев насчет «Детей Арбата», о чем тот доложил своим заместителям, добавив, что Рыбаков не объявляется, значит, не хочет давать роман в журнал.
Наташа посоветовала позвонить Баруздину, что Рыбаков и сделал, вернувшись из города. Поздравил Баруздина с шестидесятилетием и заговорил о романе. Тот попросил дать ему отредактированный вариант на три-четыре дня, будет его читать. Просил завезти рукопись на дачу. Пятнадцатого августа мы собирались в Москву, как вдруг подъехала к нашему дому черная «Волга» и появился шофер с письмом от Баруздина. Толя читает мне его вслух. Главная фраза: «Дружба народов» обязательно будет печатать «Детей Арбата». Пробегает глазами строчки дальше, говорит мне: «Подожди радоваться. Баруздин предлагает мне журнальный вариант — восемнадцать-двадцать листов, с тем чтобы убрать письмо Николаева Сталину и отсечь всю линию, связанную с убийством Кирова. Неужели он думает, что я на это пойду?!»
Помимо известных нам замечаний, прибавилось еще одно: в романе есть фактические неточности по перемещению в Ленинград действующих лиц из НКВД (имелся в виду Запорожец), на чем Рыбаков и строит свою неправильную концепцию насчет причастности Сталина к убийству Кирова. «Это замечание, — говорит мне Толя, — свидетельствует о том, что роман давали на рецензию в КГБ».
Дальше читать не стали.
Вечером, когда мы вернулись из Москвы, Толя позвонил Наташе. У нее интересные новости. Баруздин приехал на работу сияющий, сказал: «У нас есть новый роман, есть что печатать, все отодвинем, выдвинем его вперед!»
Она тоже считает: на журнальный вариант соглашаться нельзя. Надо идти обычным путем — листаж определяется после редактуры. «Молодец, правильно говоришь!» — хвалит ее Рыбаков и добавляет, что садится писать Баруздину ответное письмо, поскольку тот предпочитает эпистолярный жанр. Будет выставлять свои требования: договор заключить на 30–35 листов и начать печатать не позднее апреля 1987 года.
Только положил трубку, звонит Аннинский, заведующий отделом критики и тоже член редколлегии «Дружбы народов». Он вернулся из какого-то похода и не знает, что рукопись уже находится в журнале.
Толя прочитал ему письмо Баруздина. Аннинский сказал:
— Надо оставлять все! Не только известие о смерти Кирова, которое приносит Саше Всеволод Сергеевич в романе, но и фразу: «Теперь Россия зальется кровью», которую Баруздин требует снять.
«Негоже такой фразой заканчивать роман», — писал он в письме.
— Будем биться, — говорит Аннинский, надеется, что редколлегия его поддержит.
И у Рыбакова настроение боевое.
Восьмого сентября Толя едет в Москву. Среди прочих дел наметил он заехать в ВААП. Кстати, Ситнико в и Элла сообщили ему, что наш телефон прослушивается. «И не один год, — вставил Толя, — мы это знаем».
Главный враг Рыбакова — Абрамов, возможно, был он тогда председателем КГБ, в энциклопедии его имя и должность не упоминаются. «Абрамов, — говорит Ситников, — даже готовился затеять процесс против Рыбакова, когда рукопись „Детей Арбата“ была арестована на таможне. Но у вас слишком громкое имя, Анатолий Наумович, не стали этого делать. У них была надежда, что вы не вернетесь из Америки, тогда их шансы сразу бы скакнули вверх».