Зазвонил телефон. Толя ушел в кабинет. С Баруздиным осталась я.
— Танюша, — стал он меня уговаривать, — повлияй на него! С его опытом — это всего два часа работы. Он стал просто психом.
— Еще бы! Он три месяца работал в вашем журнале, и крови из него попили достаточно! Вы обещали ему: «Две недели поработаешь с редактором. И все!» Где эти две недели?..
Рыбаков вернулся к столу. Баруздин снова вскочил.
— Толя, Толя, я хозяин журнала и делаю всегда то, что считаю нужным! Дай рукопись, я подпишу ее в набор.
Не смотри на мои замечания, оставь их себе!
Написал на рукописи: «В набор. Замечания, с которыми автор согласился, учтены». И расписался.
— Нет, — настоял Рыбаков, — выслушай меня до конца. То, что ты подписал рукопись в набор, не играет никакой юли. Твои заместители в цензуре меня продадут. Я вам не верю! Романа, считай, у вас нет. Он, конечно, нас с тобой крепко повязал, но расстаются и после многих лет супружества.
Двадцать второго декабря у наших ворот снова остановилась черная «Волга». Шофер занес новое письмо от Баруздина: «Дорогой Толя! С „Детьми“ теперь все хорошо. У тебя не должно быть никаких опасений. Они идут у нас точно и верно. Будущий год будет „твой“ и до некоторой степени и „мой“».
Через два часа позвонила Смолянская:
— В журнале праздник — «Дети Арбата» ушли в набор!
Должна признаться: после прочтения той стенограммы заседания Политбюро Толя повинился перед Баруздиным, Теракопяном и Смолянской. У них были связаны руки, они сами находились под прессом.
Хорошо представляю себе, как накалялся воздух в той тесной и душной комнате, где они сидели с Рыбаковым над рукописью.
Рыбаков ударяет кулаком по странице: «Не дам отсюда выбросить ни одного абзаца!» Выходит из комнаты в коридор. Татьяна Аркадьевна, не меняя позы, молча и грустно смотрит на дверь. Будь я там в те минуты, обняла бы ее, успокоила. Трудно было работать редактором в те времена, особенно над книгой, которая пролежала в столе автора двадцать лет и судьба которой решалась на самом верху.
Рассказ Татьяны Аркадьевны зафиксирован на пленке телевизионной передачи «Старая квартира», посвященной десятилетию выхода «Детей Арбата» в свет: «Работать с ним было непросто, с Анатолием Наумовичем, он был человек взрывной, экспансивный и не очень-то старался сдерживать свои эмоции». И вот что примечательно, в этих словах не было обиды на Рыбакова.
Ведущий Андрей Максимов понимающе кивает головой, спрашивает: «Правда, что вы поцеловали верстку, когда она вышла?» — «Правда, — отвечает Татьяна Аркадьевна. — Потому что не могла даже поверить, что это произошло. Тогда такое было чувство, стыдно даже сказать, может быть, я была сентиментальна, но так все болели за это дело, что я взяла эту верстку, прижала к себе и поцеловала, как что-то очень живое и близкое».
Татьяна Аркадьевна, безусловно, была незаурядным человеком. Я всегда это признавала. Мы дружили. У нее был гостеприимный дом, вот дочь Наташа вносит только что испеченный пирог с капустой, за столом не только семья: у Татьяны Аркадьевны постоянно останавливались ее авторы из других республик, там с удовольствием бывала и я. Фронтовичка, работяга, доброжелательная, красивая, не лишенная кокетства, что ей, кстати, шло. Помню ее рассказ: «Вошла в метро, хотела показать контролеру пенсионную книжку. Он взглянул на меня, махнул рукой: „Проходите!“ — „Нахал!“ — бросила я ему».
Мне нравится эта история, тем более что рассказчице было далеко за восемьдесят.
Театры
Бум с «Детьми Арбата» начался сразу же после их анонса на октябрьской обложке «Дружбы народов». Первыми пустились в соревнование театры.
16 ноября приезжает Ефремов со своим завлитом Анатолием Смелянским и тремя молодыми актерами — они входят в руководство МХАТа.
— Я роман читал, — обращается к ним Ефремов, — там обо всем, обо всем! Это вторые «Дни Турбиных», но теперь уже с арбатской молодежью. Вот что у нас в руках!
Договорились так: пьесу делают театр и Рыбаков, без посторонних драматургов.
Через неделю появился у нас Николай Скорик из МХАТа, с ним драматург Сергей Коковкин: он будет писать пьесу, а Скорик ставить ее под руководством Ефремова. Сроки жесткие: в начале апреля хотят начать репетиции, чтобы спектакль вышел к концу 87-го года.
Рыбаков считает, что Сталин обязательно должен присутствовать в пьесе. Буднично, просто, но так же зловеще, как он выведен в романе. Дать несколько самых главных реплик в разных сценах.