Толя взрывается: «Если вы ставите Астафьева, я не дам вам ставить меня!» Я сижу, опустив от неловкости глаза в стол. Юля курит сигарету за сигаретой. Пауза. Парфаньяк, умница, переводит разговор на нейтральную тему: через неделю пора будет сажать цветы. У нее есть семена махровых маков. Поделится со мной, передаст Юле, она привезет.
Час ночи. Гости наши встают, Ульянов в дверях: «Мы очень рассчитываем, Анатолий Наумович, на то, что будем ставить „Детей Арбата“».
В конце мая Коковкин привозит пьесу. Толя сидит в своем кабинете. Захожу к нему: «Ну, как?» Он откладывает страницы в сторону: «Я даже не дам тебе читать, у тебя будет разрыв сердца. Пошляк. Одни штампы, прет отсебятину».
Позвонили из МХАТа: «К вам едет Ефремов». Приезжает со Смелянским и Скориком. Рыбаков ругает пьесу: «Никуда не годится!» Соглашаются: «Будем резать ножницами, выстраивать линии». У Ефремова новая идея: Сталин стоит наверху, над всеми героями. «Вы же сами, Анатолий Наумович, писали о нем в романе — неумолимый азиатский бог. Вот он и стоит, как бог. А внизу идет жизнь».
— Я как-то с трудом себе представляю, как это будет выглядеть, — говорит Толя. — Не совсем уверен, что это удачное решение. Мне кажется, вы еще не все продумали до конца… — Спрашивает: — Министерство культуры разрешило постановку?
— Министерство-то разрешило, — отвечает Смелянский. Но, по его сведениям, многие историки настроены против романа. Наверняка будут вставлять палки в колеса.
Зову к столу. У меня холодец, малосольные огурцы, молодая картошка, водка из холодильника.
— Как у вас всегда хорошо, — вздыхает Ефремов, — так спокойно, не хочется уезжать. — И тут же: — Что же все-таки решим со Сталиным? Будет стоять наверху и говорить, а внизу — Арбат, молодежь, собрание в институте, тюрьма… У нас теперь сцена движется как угодно…
— Не знают, что делать со Сталиным, — огорчается Толя. — Приехали ко мне, не подготовленные к разговору. Придется что-то придумывать самому.
Звонит Скорику, предлагает ход: Сталин разговаривает с Кировым в начале спектакля и в самом конце. «Гениально! — восклицает Скорик. — Завтра же сядем с Коковкиным, а потом мы с Ефремовым уедем на неделю в Сочи и будем там работать над пьесой».
В следующий раз Скорик появился у нас 5 января, привез пьесу. Толя в городе, Скорик просит передать ему, что ситуация изменилась. Шатров принес в театр пьесу, над которой давно работал по договоренности с МХАТом. Акцент в ней теперь перенесен на Сталина. Сцена с Зиновьевым и Каменевым накануне суда. Сцена с Орджоникидзе перед тем, как он застрелился. Скорик пьесы еще не читал, но Ефремов очень доволен. Кончаться спектакль будет 53-м годом. Хорошо бы Анатолий Наумович, просматривая линию Сталина, имел в виду шатровскую пьесу. Обещает позвонить.
Звонит. «Татьяна Марковна, — говорит Толя, — мне все передала. Приезжайте завтра. Коковкина уже начал читать».
Поздно сидит, зову его ужинать, мы еще хотели пройтись перед сном. «Зачем, — говорит, — им два спектакля со Сталиным? Шатров — это блестящий выход из положения. У меня как гора с плеч. Пьеса Коковкина мне категорически не нравится, никакие переделки не помогли».
На следующий день ухожу печатать в Толин кабинет. Не хочется мне присутствовать при его разговоре со Скориком. И Скорик приехал расстроенный. Ефремов улетел на три дня в Турцию, но предупредил его: не занимать в «Детях Арбата» актеров, которые будут играть в шатровской пьесе. Без Любшина — Сольца, Смоктуновского — Алферова, Табакова — Кирова Скорик спектакль ставить не будет.
— Понимаю вас. Очень обидно, — соглашается с ним Рыбаков. — Представляю себе, как бы сыграл Смоктуновский Алферова — это очень важная для меня фигура. А Табаков — Кирова. А Любшин — Сольца!.. Да, очень обидно. Но дело, мой друг, еще и в том, что я не разрешаю пьесу Коковкина к постановке.
На этом и закончился наш роман со МХАТом.
Не возобновились, несмотря на приезд Ульянова, и отношения с Театром имени Вахтангова.
Единственный спектакль по «Детям Арбата», на котором побывал мой муж, был поставлен десятиклассниками одной из московских школ. Я грипповала, Толя смотрел его один. Вернулся домой веселый.
— Талантливые ребята, играли замечательно. Завуч сказала: «Ничего, к сожалению, не читают, а от „Детей Арбата“ оторваться не могли. Сами видите».
Интервью Баруздина
Перед самым Новым годом по радио и телевидению сообщили о возвращении Сахарова в Москву. Мы узнали об этом двумя днями раньше от Гали Евтушенко: «Вам первым звоню! Сейчас пойдем с Леной Копелевой убирать квартиру». Все годы ссылки Сахарова Галя поддерживала с ним и Боннэр самые тесные отношения.