— Ну ты и нам купи, — прошу. Смеется:
— Уже купил, не волнуйся.
Второй звонок: «Здесь наша делегация: Битов, Искандер, Виноградов (главный редактор московского издания „Континента“), с ними переводчик Стабников. Производит хорошее впечатление — умный, деловой. Они представляют организационный комитет, созданный при Союзе писателей, куда входят 62 литератора. Виноградов должен делать доклад и обратиться с просьбой о создании советского ПЕН-центра с принятием его в Международный ПЕН-клуб. Посмотрим, что получится из этой затеи. Хотя цензура у нас уже отменена, противников все равно много».
Третий звонок из Маастрихта: «Ситуация усложнилась. Бродский прислал телеграмму: „Советских в ПЕН-клуб не принимать“. Наши считают: выступать должен я. Надо писать доклад».
Четвертый звонок: «Доклад написал. Получилось пять страниц, отдали переводить на английский, французский и фламандский. Выступать буду десятого мая».
Утром десятого мая, учитывая разницу во времени, включаю приемник, начинаю ловить разные станции. О Маастрихте ничего не слышно. Через час звонит Леночка Николаевская: «Скорей включай „Свободу“, сейчас будет выступать Толя». Нахожу нужную волну. Слышу аплодисменты и Толин голос: «…Воздействие художественного слова на жизнь общества — процесс длительный, измеряемый иногда жизнью поколения… Пример массированного, буквально мгновенного воздействия художественной литературы на преобразование общества в громадной стране с почти трехсотмиллионным населением подала русская литература второй половины восьмидесятых годов нашего века. Это были рукописи романов, рассказов, стихов, мемуаров, десятилетия пролежавшие в столах их создателей. Это были произведения советских авторов, изданные за границей и только сейчас дошедшие до советского читателя. Мы хотим вернуть стране всю ее литературу, независимо от того, где живет или жил писатель…»
Рыбаков, выступая, всегда чувствовал себя свободно. Сейчас слышу в его голосе напряжение. Доклад передают не полностью. Только начало и конец.
«…Великая русская литература всегда была частью мировой культуры, вошла в духовную жизнь многих народов так же, как литература других стран прочно вошла в нашу жизнь. Теперь мы хотим присоединиться к международному литературному движению, которое представляет ПЕН-клуб. Мы полностью разделяем его идеалы и принимаем на себя обязательства, вытекающие из его устава…
Дамы и господа! Мы просим согласия конгресса на создание в СССР русского советского ПЕН-центра и принятия нас в ПЕН-клуб. Мы надеемся на ваше благоприятное решение. Однако, каким бы оно ни было, члены нашей делегации горячо вас приветствуют, каждому из вас желают успешного творчества, а всему ПЕН-клубу — успеха в его благородной деятельности на пользу литературе, а следовательно, и всему человечеству».
Аплодисменты. Дальше идет репортаж корреспондента: «Это триумф. Аплодируют стоя. Председатель объявил: „После такой речи господина Рыбакова я призываю вас всех тут же проголосовать за создание русского ПЕН-центра и четырех региональных центров“».
Русский советский ПЕН-центр был принят в Международный ПЕН-клуб единогласно.
Пятый звонок: «Таня, я задерживаюсь. Меня пригласили в Бельгию, но я сказал устроителям: „Мне не хочется ехать без моих товарищей, пригласите их тоже“. Пригласили всех, так что поедем вместе».
В Москве Рыбаков был избран президентом русского советского ПЕН-центра. Владимир Стабников — ответственным секретарем.
И наша дача сразу превратилась в штаб-квартиру ПЕНа. Звонки из Москвы, звонки в Москву. «Много сил и времени было отдано организационным делам», — так скупо напишет о том времени Рыбаков в «Романе-воспоминании». Избираются вице-президенты: Битов, Ваксберг, Виноградов, Вознесенский, Евтушенко, Искандер, Анатолий Стреляный. В Исполнительный комитет вошли: Лакшин, Окуджава, Анатолий Ким, Курчаткин, Евгений Попов, Олег Чухонцев. Страсти бушуют, несколько человек, бывших в списке Виноградова, сразу выходят из ПЕНа. Собрания проходят в Союзе писателей, там временно находится русский советский ПЕН-центр.
Тем временем в Москву прилетает международный секретарь ПЕН-клуба Александр Блок с женой Надеждой. Блок хочет поближе познакомиться с Рыбаковым, посмотреть, «как встает на ноги» первая в Советском Союзе независимая организация писателей.