— Но хоть работать мне можно? — нервничает Толя.
— Можно, но прерывайся на отдых, не сиди по двенадцать часов за столом.
О том, что он начал обдумывать новый роман, Рыбаков объявил в конце книги мемуаров. Пора приступать к делу. На зеленой папке вывел синим фломастером название «Сын» — это уже третье поколение «Детей Арбата». Но пока в той папке лежит всего две страницы. На первой Саша, наш зять, нарисовал план квартиры, где они жили вместе с Ириным отцом, Винокуровым, до отъезда в Америку. Дом 13/21 на Смоленской площади, строил его знаменитый архитектор Жолтовский, прямо в доме метро, пять комнат, большой холл. В такую квартиру вполне могли поселить генерал-лейтенанта Максима Костина.
На второй странице — список действующих лиц, их возраст, начатки сюжетных линий. В 1996 году Максиму и Нине Костиным, героям «Арбатской» трилогии, по 85 лет. В «Прахе и пепле» говорится, что в 1938 году Костины усыновили двухлетнего Ивана — сына Лены Будягиной и Юрия Шарока. В середине 50-х, когда началась реабилитация «врагов народа», Иван случайно узнает, что он — приемный сын. Нина расскажет ему о матери, до нее дошли слухи, что Лена погибла в лагере. О Шароке ей толком ничего неизвестно, кроме того, что он был кадровым сотрудником органов. Перед войной будто бы обосновался в Париже, потом снова объявился в Москве, жив ли, нет — она не знает.
Иван начинает разыскивать отца. Шаг за шагом он будет распутывать сложную, почти детективную историю.
В 1943 году Шарок по сюжету был заслан в Германию, в городок Заксенхаузен, где стал работать в СС в отделе охраны лагерей. Цель — быть поближе к концлагерю для военнопленных, там в офицерском бараке сидел сын Сталина — Яков Джугашвили. По официальной версии, в 43-м году Яков бросился на проволоку с электрическим током.
У Рыбакова была другая версия: Якова убили не без помощи органов и уже потом бросили на проволоку, инсценируя самоубийство. Сталин не любил Якова, ему не нужен был сын — военнопленный. По замыслу Рыбакова, Шарок должен был участвовать в этой акции, а потом его самого уничтожат как нежелательного свидетеля.
В 1996 году Ивану Костину исполняется 60 лет. У него сын — 35-летний Александр. Экономист, работает в команде Гайдара. Жена Александра старше его на 9 лет. У нее сын от первого брака. Разница в возрасте между отчимом и пасынком — десять лет. Не ладят между собой. Пасынок ушел в бизнес: разборки, перестрелки, погони. Однажды ночью Александр вбежит в квартиру стариков Костиных с криком: «Галиного сына убили!» Так прочерчивается эта линия.
Остается, правда, неясным: какую профессию дать самому Ивану? Инженер? Врач? Военный? Может быть, лучше сделать его биологом, как наш Саша? Рыбаков сразу набрасывает вопросы, которые должен для себя прояснить: в какой области работал, как развивалась карьера? Институт, в котором Иван числился старшим научным сотрудником, в середине 90-х должен развалиться. Что же ему в 60 лет сидеть на пенсии? Начать писать учебник? Кто напечатает? Навряд ли возьмут в 60 лет куда-нибудь и консультантом. Все это необходимо обсудить с Сашей. И как всегда у Толи, все надо делать тут же, немедленно. Он предлагает: «Давай-ка полетим в конце декабря не в Нью-Йорк, а к твоим ребятам. Поговорю с Сашей, поживем у них недельку, а после Нового года отправимся к себе».
Толин план, естественно, одобряю. Тут же на радостях звоню Ире. «Ирка, — прошу, — зажарь гуся с кислой капустой и яблоками. Мы прилетим к вам на Новый год!»
Но Настя Некрасова не отпустила: «Толя, воздержись пока от всяких перегрузок».
— Все сорвалось, — перезваниваю Ире.
— Мама, не огорчайтесь, скажи Наумовичу, если это так срочно, пусть напишет Саше письмо, он ему ответит на все вопросы.
Толя берет у меня из рук трубку.
— Нет, Ирочка, это не годится. Я хочу записать Сашу на магнитофон. Если что-то я не сразу пойму, он мне объяснит. Еще какие-то вопросы могут возникнуть по ходу разговора.
Договариваемся так: они сами прилетят к нам, когда мы вернемся в Нью-Йорк.
Сидим вечером, обсуждаем наши дела. В Толином кабинете два письменных стола вытянуты по прямой линии, стоят впритык друг к другу. Один стол рабочий: лампа, резная деревянная кружка с ручками, карандашами, фломастерами, пачка бумаги, телефон, приемник, лежит и книга Егора Гайдара, выпущенная тем же «Вагриусом» и в той же серии, что и «Роман-воспоминание». Между страницами — закладка. Без фамилий Ельцина, Гайдара, Чубайса, Коха не обойтись, описывая 90-е годы. Так или иначе эти лица будут действовать на страницах рукописи.