Я живу, как загнанный волк. Тем временем нас с Люсей Кренкель собираются послать в командировку на Дальний Восток. Раньше Владивосток был закрытым городом, но после того, как его посетил Брежнев, город открыли и для журналистов. Я всю жизнь мечтала побывать на Дальнем Востоке, и вот мы с Люсей и с нашим оператором дожидаемся своей очереди в районном отделении милиции, где оформляют пропуск на сотрудников Радиокомитета. Все в порядке.
Пока мы заняты своими делами, звонит Галя Евтушенко с просьбой. С Женей они уже разошлись, но на лето она сняла дачу в Переделкине. Однако ей необходимо уехать на несколько дней. Не поживут ли Ирочка и Саша с Пеле, пока она не вернется? Пеле — замечательной красоты коричневый пудель, умный, добрый, с печальными глазами, к Ирочке и Саше привык, видел их часто, так что тосковать особенно по Гале не будет.
Ирочка соглашается: она уже окончила университет, пока не работает и может поехать в Переделкино.
Улетаем. Рыбаков отвозит нас на аэродром. Знает, как я боюсь самолетов, Люся тоже не храброго десятка, по сему поводу он хорошо накачивает нас в ресторане коньяком. «Девочки, теперь не боитесь?» — «Нет, теперь уже не боимся», — и улыбка до ушей. «В крайнем случае, у вас есть сопровождающий», — говорит Толя, имея в виду нашего оператора.
А у нас с собой «Алмазный мой венец» Катаева. Он еще не поступил ни к подписчикам, ни в продажу, но Винокуров взял для нас с Люсей два номера в журнале. Протрезвеем и начнем читать.
Прощаемся с Толей, обратно будем через десять дней. «Звони», — говорю. Он знает номер телефона. Все данные нам сообщили в Радиокомитете.
Толя тем временем возвращается с аэродрома, ставит машину в гараж и направляется пешком в Дом творчества на обед. На его тропинку выходит как раз калитка Галиной дачи, и он видит, как возле нее стоят Ира, Саша и Пеле.
Обнимаются. «Какими судьбами? — В его голосе радость. — Вот сюрприз! Будем пировать, а то я совсем закис здесь».
Дети мои знакомы с ним со времен Коктебеля.
Летом они жили в Новом Свете (это тоже Крым, кто не знает), а меня приезжали навещать в Коктебель. Я их познакомила с Аникстами, Фогельсоном, Рыбаковым, а Леночку Николаевскую Ира знает с детства.
Ребята мои прощаются с Рыбаковым до вечера — он их приглашает на ужин, а сам тут же из Дома творчества звонит Сухаревичу. «Вася, — говорит Толя, — я буду у тебя через два часа, у нас сегодня в гостях замечательные ребята, ты с Таней Винокуровой знаком? Нет? Это ее дети. Скупим на рынке все самое лучшее, примем их по высшему разряду!»
И на следующий день ужин, и на следующий…
— Я понял, — говорит вдруг Саша. — Рыбаков просто влюблен в маму…
— Догадался наконец, — говорит Ирочка.
Во Владивостоке нас встречает наш коллега — владивостокский корреспондент, отвозит в гостиницу, мы приглашаем его пообедать с нами. Меню довольно скудное: морские гребешки под майонезом. Но мы с Люсей их любим. После ресторана едем к нему домой на чашечку кофе. Люсе запомнилось, что двуспальная кровать в его комнате была застелена американским флагом. Я этого не помню. Зато я помню его грустный рассказ о Волочаевске:
— «Фронтовые ночи Спасска, волочаевские дни» — пели вы эту песню в детстве? — спрашивает он.
— Пели, конечно.
— Так вот в Волочаевске люди занимают с ночи очередь за хлебом, жгут костры, чтобы не замерзнуть. Голодно в крае, — говорит он, — голодно.
На следующий день в городе праздник: в порт прибывает китобойная флотилия «Слава». Весь Владивосток на набережной: дети, женщины, девушки, все с цветами, объятия, поцелуи, слезы, крики, смех… Фотокорреспонденты столичных газет щелкают фотоаппаратами, не переставая. Горсть разноцветных воздушных шариков взмывает в небо. Говорят, это последний рейс «Славы»…
Наш коллега спрашивает: какие у нас планы?
Отвечаю: мне прежде всего надо взять интервью у Щетининой. Щетинина — первая женщина-капитан в Советском Союзе. Ее имя знают все. Кроме, возможно, молодых, выросших в другое время. Фигура яркая. Записываю ее телефон.
Второе. «Какое-то, — говорю, — у вас необычное профессиональное училище в Находке, читала в Москве о нем, хочу съездить в Находку, поговорить с ними, может получиться хороший материал.