Евтушенко взрывается снова:
— Допустим, у меня десять пар новых ботинок, но это не значит, что их можно брать без спросу.
— Да брось ты, — говорит Толя, — не мелочись! Сейчас осень, дожди, так человек хоть походит в сухих ботинках.
Или подействовал этот аргумент, или Евтушенко израсходовал утренний запас крика, неожиданно спокойно он спросил:
— Вы уже завтракали? Нет? Можно, я позавтракаю с вами?
Толя отвечает, что ему нужно сорок минут — доделать зарядку, побриться, принять душ.
— Прибегай через сорок минут. Будем рады. Завтрак затянулся до обеда. Пришли Ахмадулина с Мессерером, давно не виделись, столько новостей. Лида Либединская заглянула, тоже живет в Переделкине неподалеку, она знала, что я уже здесь. «Хорошо сидим», — говорит Толя. А Белла все повторяет: «Таньку обожаю!»
Решили вечером пройтись перед сном. И кого встречаем? Каверина!
— Когда же мы, Танечка, с вами виделись в последний раз?!
— Ой, давно, — говорю, — я приехала к вам, вы хотели мне прочитать ваше письмо Федину по поводу похорон Пастернака. Гроб несли мимо его дома, но Федин не осмелился даже подойти к окну, побоялся, что кто-нибудь увидит его с улицы. Очень сильное было письмо. Вы мне дали его копию.
— Господи, — говорит Каверин, — восемнадцать лет уже прошло. — И глядит на Ариадну Борисовну Асмус — вдову философа Асмуса, — вечную спутницу Каверина на прогулках.
Я Ариадну Борисовну знаю много лет: мы водили детей в один и тот же детский сад. Я — дочь, а у Ариадны Борисовны были четверо или пятеро сыновей. Мне кажется, все они теперь служат в церкви, да и у самой Ариадны Борисовны — святое лицо миротворицы: излучает свет и доброту.
— Анатолий Наумович, видно, очень любила вас ваша бабушка (та, что давно уже на небесах), если подобрала вам такую жену.
Толя кладет мне руку на плечо, чуть притягивая к себе, этим жестом как бы подтверждая правоту Ариадны.
Много лет спустя на переделкинских дорожках Ариадна Борисовна встретила и остановила моих внуков и произнесла им ту же речь: «Видно, очень любила бабушка своего внука Анатолия Наумовича, если подобрала ему такую жену, как Татьяна Марковна».
— А что, — спросил меня семилетний Тема испуганно, — разве только умершие бабушки подбирают жен мужьям?
— Полная ерунда, — говорю. — Она просто шутила с вами. Каждый из вас выберет себе жену сам, когда вырастет. Как же может быть иначе?
Дети согласны:
— Конечно!
Через день к нам заглянули Карагановы: от Каверина узнали, что я в Переделкине.
Визит Карагановых мне был очень интересен. С Софой я была в приятельских отношениях, мы даже вместе как-то отдыхали в Эстонии. При Твардовском она заведовала отделом поэзии в «Новом мире». Софа, кстати, была первой женой Долматовского, чтоб уж закончить о нем разговор.
При новом редакторе, Косолапове, на место Софы заведовать поэзией пришел Женя Винокуров.
Караганов был секретарем Союза кинематографистов и отвечал за идеологию. Большой чин.
Заканчиваются съемки совместного советско-болгарского фильма о войне. И вдруг пропадают все батальные сцены. На студии не могут отыскать пленки. Режиссер, болгарка, в отчаянии, готова «мылить веревку». Истрачены миллионные суммы. Что делать? Без батальных сцен фильма нет. Караганов собирается лететь в Софию увидеть все своими глазами.
Перед отлетом ему звонит Леонид Леонов и просит передать привет предсказательнице бабке Ванге. И на всякий случай советует с ней связаться, вдруг она подскажет, где пленки. И Караганов — коммунист, глава Госкино, атеист, согласно поддакивает Леонову: «Да-да-да». Рассказываю все со слов Караганова.
Прилетели в Софию. Все начальство болгарского кино в сборе, стоят на ушах. «Едем к вашей Ванге», — говорит Караганов.
— Спешите, времени нет, — предупреждает Ванга. — Пленки отнесли на тот этаж, где хранят документальные кадры. Решили, это их материал. Сейчас их будут смывать.
Тут же по телефону отдают команду: «Все приостановить!» Таким образом, фильм был спасен. Но это еще не все.
Перед отъездом Караганова Ванга попросила его сообщить писателю Леонову, что у него будет пожар. Пусть побережется…
По приезде в Москву Караганов звонит Леонову и сообщает ему это Вангино предупреждение. Леонов тоже жил в Переделкино, в десяти минутах ходьбы от Караганова. У Леонова была масса ценнейших книг, перешедших к нему от его тестя, знаменитого издателя Сабашникова. Так что ему было чего опасаться. Немедленно все ценнейшие книги перевозятся в Москву. И никто не обращает внимания на то, что на одном из подоконников лежит лист бумаги, а на нем большая линза.