Книга родителей Сэма — Израиля и Рахили — «16 лет в Сибири» стала лонгселлером в Дании и была переведена на многие языки, в том числе и на английский. Скорее всего, именно потому, что в ней не было злости. Нам они ее подарили на датском языке. Сейчас ее перевели и на русский.
В «Романе-воспоминании» Рыбаков рассказывает целую детективную историю о том, как Рахлиным удалось вернуться в Данию. Последняя фотография в книге «16 лет в Сибири» фиксирует день прибытия семьи в Копенгаген. Они еще на пароходе. Это 22 июля 1957 года. У Рахили в руках цветы, Шнеир обнимает за плечи тринадцатилетнего Сэма, мальчика, родившегося в сорок четвертом году в сибирской ссылке.
Сэм окончил два университета — в Дании и в Америке. Первый раз приехал в Москву туристом, но мне кажется, что в Якутск и Покровск, где они жили в ссылке, ему удалось попасть, только будучи аккредитованным корреспондентом. Он рассказывал, что в Покровске долго не мог найти свой барак, помнил, что была плоская крыша, и по плоской крыше все-таки его нашел. В Москве Самуэль прожил семь лет. Дружил с Розовским, со многими писателями, художниками, актерами Театра на Таганке. Конечно, он понимал Россию как никто другой, к тому же Бог наградил его талантом. Телевизионные фильмы Сэма о похоронах Высоцкого, «Русские», «Евреи в СССР» получили много разных премий и выдвинули Самуэля в ряд лучших телевизионных журналистов мира.
В декабре приехал брать интервью у Толи Крейг Уитни — корреспондент газеты «Нью-Йорк Тайме». Это он первый написал рецензию на «Тяжелый песок» и он первый вставил в интервью сцену казни восьмилетнего Игоря. Я была на работе, и Толя горевал, что мне не удалось с ним познакомиться. Сказал о нем: «Умный, сдержанный, очень приятное производит впечатление». 23 декабря статья Крейга уже появилась в газете. Это было большим событием для нас: в России выход «Тяжелого песка» почти что замолчали, и вот, пожалуйста, рецензия появилась в Америке. Назвал ее Крейг «Сильный, одинокий плач».
Через какое-то время эти три корреспондента стали не просто нашими друзьями, но и постоянными субботними или воскресными гостями, приезжали с детьми и женами.
Именно им мы и обязаны успехом «Тяжелого песка» во всем мире. Мы любили их и всегда по отношению к ним испытывали чувство благодарности.
Свадьба
В конце ноября я получила развод.
На следующий же день мы с Толей идем на Басманную улицу — в ЗАГС моего района. Рыбаков сразу к заведующей — с «Тяжелым песком» в руках. Она смущается, тем не менее радость проскальзывает в ее глазах: ни у кого из ее коллег еще нет этой книга.
— Когда бы вы хотели зарегистрироваться? — спрашивает нас.
— Завтра, — говорит Толя.
— Завтра никак нельзя, — листает свои книги, — а второе декабря вас устроит? Это всего через три дня.
— Устроит.
— Значит, мы вас ждем второго декабря в двенадцать часов дня. И еще раз благодарю вас за вашу прекрасную книгу. Но у вашего свидетеля тоже должен быть с собой паспорт.
Вечером звоню Люсе Кренкель:
— Люсечка, у вас паспорт есть?
— А вы меня что — держите за беглую? — смеется.
— Люсечка, подождите, не смейтесь, заведующая ЗАГСом сказала, что у свидетеля должен быть с собой паспорт. А вы наш свидетель. (Тоже начинаю смеяться: идиотский вопрос, правда?) Вы должны быть в ЗАГСе, предположим, без десяти двенадцать второго декабря. ЗАГС на Басманной, дом такой-то. Но еще у нас три дня впереди, мы все обсудим…
Тут же звоню своей кузине Кире. Пока ее зовут к телефону, в памяти моей проносится забавная сцена, разыгранная Толей. Мы с Кирой в Переделкино сгребаем листья, копошимся вокруг яблони. Стук в калитку, критик Перцов (живет напротив) просит хозяина. Зовем Толю.
— Скажите, — спрашивает Перцов, — эти женщины после вас не могли бы и у меня убрать участок?
— Исключено, — говорит Толя. — Во-первых, они очень дорогие. И вы не представляете себе, каких трудов мне самому стоило их уговорить. Впрочем, если вы можете заплатить им по пятьсот рублей, тогда они, скорее всего, и согласятся. Они же с высшим образованием. Эта блондиночка, например, биолог…
— Что вы, что вы, — отшатывается от нашей калитки Перцов. — Таких цен, во-первых, не существует, к тому же у меня нет столько денег. Я найму человека за сотню.
— Но они с высшим образованием, — настаивает Толя.
— А мне на образование начхать, — говорит Перцов и, гордо отвернувшись от нашей калитки, уходит.
Мы закатываемся от смеха, но закрываем рот рукой, чтобы Перцов не слышал.