Но это все будет потом, а пока, принимая Анюту, Толя передает мне из кухни селедочку с картошкой — на закуску, щавелевые щи с крапивой — ее любимое блюдо, а что было на второе — не помню.
Вдруг телефонный звонок. Толя подходит к телефону. Голос радостно-удивленный: «Да? — Поворачивается ко мне. — „Пингвин“ прилетает в Москву в субботу заключать договор на „Тяжелый песок“. Люда спрашивает: сумеем ли мы их принять в Переделкино?» Я киваю головой: «Сумеем». Надо только купить тарелки, рюмки, бокалы. Это не проблема.
Оказалось — проблема. Разлетелись с Толей в один магазин, в пятый, десятый, у нас в стране всегда с чем-нибудь проблема — то нет одного, то другого. Во всех магазинах одно и то же — сервизы только на шесть персон. Во-первых, на шесть персон мне мало. Во-вторых, зачем мне две супницы, две соусницы? Заезжаем в комиссионные, всюду дорогие сервизы — кузнецовские, не по нашим деньгам. Но зато купили там набор ножей и вилок, включая рыбные ножи и вилки и ножички для икры, рюмки, бокалы — уже повезло. Толя завез меня на работу, а сам поехал в Дом литераторов: заказал черную икру у директора ресторана.
Знаю, у кого могла бы попросить отличный сервиз — у Мирели, но они с Витей в Коктебеле. Звоню Гале Евтушенко: «Да ты что, у меня половина тарелок разбита. Сборные могу вам найти, но тебе же это не годится…» Да, не годится: нереспектабельно, не по возрасту, не по чину, англичане же не знают, что мы только-только начали жить вместе и у нас еще не было времени обзавестись хозяйством. «Странный дом, — подумают, — странные люди». Во время этого разговора входит в нашу комнату Ира Зинкина, наш музыкальный редактор, слышит мои стоны и говорит: «Танюшка, у меня есть парадный сервиз. Мы привезли из Китая». Я знаю, что они с мужем жили в Китае три года.
Дожидаемся Толю с икрой, на правах мужа он свободно входит в редакцию, и мы вместе мчимся к Ире за сервизом. Открываем буфет. Не хватает одной глубокой тарелки и одной мелкой. «Сойдет, — говорю я. — Ты не представляешь, как ты нас выручила, можно сказать, вытащила из позора!» Смеюсь и целую ее.
Англичане приезжают в субботу. Завтра пятница. У нас еще сутки впереди. С утра поеду с Колей на рынок, он работает у нас через день, Толя пишет нам список, что покупать. Это правильно, а то будешь потом охать и ахать: «Ах, забыла, ах, вылетело из головы!» Водка, коньяк, джин с тоником (среди своих говорим «Джин с Толиком») у нас есть. Заехать в грузинский магазин и купить бутылки четыре «Хванчкары», может быть, кто-то предпочитает красное вино. И боржом, боржом не забыть!
С аэродрома англичане отправляются в ВААП. Там будет проходить пресс-конференция. Большое событие: «Тяжелый песок» — первая советская книга, которую «Пингвин» издает. На пресс-конференции, естественно, Боб Эванс. Понимаем, что благодаря Бобу «Пингвин» так упорно бился за неизвестную русскую книгу. Прямо с пресс-конференции «Пингвин» на нескольких машинах катит к нам на дачу. Их трое: глава — Питер Майер, Питер Карсон, по-моему, отвечающий за рекламу, и третий, забыла его имя. Впереди них на своей машине Боб: показывает дорогу. Из ВААПа тоже трое: Ситников — второй человек в этом ведомстве, Элла и Люда. Толя звонит предварительно: «Через сорок минут будем». Скорее, скорее к плите: зажигать духовку.
Картошку я разрезаю пополам. Каждую половинку смазываю маслом, чуть подсаливаю и кладу на попку. Корочка получается хрустящей. Иностранцы просто млеют над этой картошкой, записывают рецепт. Телятина шпигуется чесноком, обмазывается горчицей и тоже ставится в духовку часа на полтора-два.
А пока едим картошку с икрой, с южной зеленью, с селедкой. Иностранцы в восторге! «Русская кухня хороша!» А там уже и телятина готова. Опять возгласы восторга: «Delicious! Delicious!» Прошу Боба: «Переведи мне, что это такое?» — «Восхитительно!» — говорит он. «Дай транскрипцию, — прошу его, — чтобы я выучила это слово». Он пишет мне на салфетке. «Восхитительно» — первое, что я узнала по-английски.
Толя мой, в голубой рубашке, нашей любимой, синий кораблик вышит на кармане, встает, чтобы произнести тост. В его бокале «Хванчкара».